Иоанновская семья

Храмы, монастыри, часовни, гимназии, приюты, братства, сестричества, благотворительные фонды, общества и иные православные организации, посвященные святому праведному Иоанну Кронштадтскому

Посещение города Вильны отцом Иоанном

Всероссийский пастырь

Будущие беспристрастные историки жизни России, описывая вторую половицу XIX века, остановятся с изумлением на необычайном в истории явлении, на том, как простой православный священник в течение четверти века приковывал к себе внимание населения всей России, а отчасти и за пределами ее, какое он имел влияние на православноверующих, начиная с первого сына Церкви – Царя и кончая миллионами безвестных мирян, какое дивное сочетание выразителей национального духа дала жизнь в лице этого пастыря.

Протоиерей Иосиф Фудель. Посещение города Вильны отцом Иоанном Кронштадтским

Редкое и небывалое духовное торжество пережил наш город 4 октября 1893 г. В этот незабвенный для всех истинных людей день происходил в Вильне воистину «пир веры и любви Христовой». Известный не только в России, но и в других образованных государствах, глубокочтимый и преисполняющий всех святого к себе благоговения молитвенник Христовой Церкви, муж святости, Божий избранник, отец Иоанн Кронштадтский (протоиерей Иоанн Ильич Сергиев), удостоил 4 числа город Вильну не только своего посещения, но и молитвы общественной в храмах и частной в посещенных им, по приглашению, домах отдельных лиц. Верное и меткое описание встречи любимейшего всеми пастыря и того энтузиазма, который широкою волною охватил все слои общества при появлении отца Иоанна – выше слова человеческого. Встречи, оказанные отцу Иоанну во всех посещенных им храмах и учреждениях – небывалые встречи: пред величием нравственной силы его преклонялись народные массы без различия образования и положения, пола и возраста, народности и вероисповедания. И тем замечательнее подобные встречи, что они созданы непосредственностью живого чувства человеческих сердец, без всяких предварительных приготовлений; они дышали христианскою искренностью и простотой, какие и могла только дать застигнутая этим событием почти врасплох обычная будничная жизнь нашего города.

Официальных извещений о проезде через Вильну глубокочтимого пастыря не было, но частные слухи о поездке его в Варшаву уже циркулировали по городу с последних чисел месяца сентября, и все прибывавшие на станцию Вильну из Санкт-Петербурга поезда привлекали к себе массу народа. Накануне же приезда отца Иоанна были получены представителями духовенства и некоторыми отдельными лицами в городе частные извещения о счел для себя необходимым выехать навстречу глубокочтимому пастырю до станции Свенцяны, где, по прибытии петербургского поезда, имел счастье представиться отцу Иоанну и удостоиться его отеческой ласковой беседы. На пути от Свенцян до Вильны выяснилось из беседы, что отец Иоанн желает ехать в Леснинский монастырь не чрез Барановичи-Брест, а чрез Варшаву и что он ошибочно сел в Петербурге не в подлежащий поезд, вследствие чего вынужден иметь в Вильне остановку до 7 часов вечера. Причем отец Иоанн заявил о своем обычае ежедневно совершать Божественную литургию и, спросив отца Митрофана, при какой церкви он служит, есть ли возможность у него остановиться и нельзя ли в его церкви совершить богослужение, с решительностью высказал намерение помолиться в Николаевской церкви, пригласив к участию в том и отца Митрофана, не хотевшего верить такому неожиданному для Вильны, для Николаевского прихода и особенно для его дома счастью. С таким намерением приближался досточтимый отец Иоанн к Вильне, причем уже от станции Вилейка вагон его наполнился множеством лиц, искавших его благословения, молитвы и совета. Прибытие поезда в Вильну – поистине библейская картина: тысячные толпы наполняли вплотную дебаркадер железнодорожной станции, осаждали все здание вокзала, многие хватались за двигавшийся еще поезд, плакали от радости, молились, кричали, некоторые падали на землю, другие крестились. Здоровые и больные, богатые и бедные, угнетенные судьбой и счастливые жизнью тела, но ищущие духовного утешения – все слились в одном стремлении благословиться у Божия человека. В директорских покоях, чрез которые направили отца Иоанна, народ буквально нес на руках досточтимого пастыря, рвался к нему с такою силою, что не устояли окна и двери помещения, хватался за края его одежды, и едва-едва удалось власти провести пастыря к подъезду, где он, сев в открытый экипаж с настоятелем Николаевской церкви отцом Митрофаном Померанцевым, направился в его квартиру в ожидании начала богослужения.

Публика, с напряженным вниманием следившая за отбытием отца Иоанна со станции железной дороги в город, узнав о месте остановки и служения высокочтимейшего пастыря, бурным потоком устремилась по улицам города, ведущим к Николаевской церкви. Едва успел высокий гость вступить в церковный дом, как квартира настоятеля церкви, церковный двор и прилегающая к церкви широкая улица моментально наполнились народом, жаждавшим благословения и молитвенной помощи служителя церкви, отца Иоанна. Двери настоятельской квартиры не затворялись; в ней происходил беспрестанный прилив и отлив людей; одни торопливо стремились подойти к отцу Иоанну, другие, получив благословение, великодушно уступали место вновь прибывавшим. Здесь можно было видеть достоуважаемую мать игуменью Виленского женского монастыря с сестрами обители, представителей городского духовенства, высокопоставленных лиц военного и гражданского ведомства, особ высшего образованного общества, лиц чиновного и учебного ведомства и множество разночинцев без различия вероисповеданий. Так прошло времени около 3/4 часа, пока в церкви делались приготовления к богослужению.

По докладе настоятеля о том, что все готово к богослужению, отец Иоанн, окруженный толпою народа, проследовал в церковь, уже переполненную народом настолько, что вход в алтарь был почти невозможен. На солее, пред Царскими вратами, настоятель церкви отец Митрофан Померанцев встретил досточестнейшего пастыря с крестом в руках и в облачении и приветствовал следующими словами: «Да будет благословен вход твой, молитвенник земли Русской, в наш город, в наш приход и в сей древнейший храм!» После чего отец Иоанн приложился ко святому кресту, дав поцеловать оный и отцу настоятелю, и вошел в алтарь, где подана была отцу Иоанну святая вода, которою почтенный пастырь окропил себя и отца настоятеля церкви. Облачившись в священные одежды, отец Иоанн вышел на солею и стал служить канон дневному святому, причем сам вычитывал все положенные Церковью стихи и молитвословия. Чтение благоговейнейшего пастыря – необыкновенно для слуха и для сердца: его мерный, возвышенный, совершенно отчетливый и чистый голос ясно раздается по всему храму, несмотря на то что пастырь стеснен со всех сторон молящимся народом. Каждое произносимое им слово показывало, что благоговейный чтец, как исполненный высокого молитвенного настроения и глубокого духовного опыта, влагал в каждое читаемое слово всю ту силу, полноту и глубину его содержания, какую влагала Церковь в самый момент составления ее молитвословий. Как тогда живое непосредственное религиозное чувство составителей церковных молитв и канонов обильным ключом исторгалось из глубины озаренных благодатью верующих сердец наружу и выливалось в разнообразные формы огненного молитвенного слова, так ныне в облагодатствованной душе отца Иоанна все церковные молитвы воскрешены во всей своей свежести, силе и непосредственности. Из его благоговейных уст льется не чужое молитвенное слово, не чужая, сердцем его не пережитая мысль и чувства, а слова, мысли и чувства, усвоенные им в Церкви и воспринятые его религиозною душою от Церкви в такой мере, что они отождествились с его духовным настроением, стали его внутренним содержанием и жизнью; он сам весь в этих молитвенных словах и воздыханиях – это уже стали его собственные слова и мысли, и огонь веры и любви первых составителей священных песнопений ярким пламенем объемлет сего молитвенника современной нам Христовой Церкви. И неотразимы такое чтение и молитвы! Они приковывают к себе внимание рассеянного, согревают холодного, ободряют унылого – всех сливают в единство веры и любви... Понятно после этого, какое неизъяснимое религиозное утешение, какую великую силу и значение могло иметь принесение Бескровной Жертвы на алтаре Господнем молитвенником Бога любви – отцом Иоанном. Хотя литургия началась довольно поздно, но никто не чувствовал ни малейшего утомления; все поглощены были совершавшимся священнодействием до полного забвения земных интересов. Божественную литургию отец Иоанн совершал в сослужении настоятеля церкви отца Митрофана Померанцева, при участии протодиакона кафедрального собора и диакона. Благодаря известной доброте и любезности отца ректора семинарии, пение на клиросе исполняли с обычным усердием и талантливым искусством воспитанники VI класса семинарии. Величественную и не поддающуюся описанию картину представлял алтарь и весь храм святителя Николая во время совершения в нем литургии отцом Иоанном: все городское духовенство, во главе с отцом ректором семинарии, архимандритом Алексием и кафедральным протоиереем П.Я. Левицким, а также военное духовенство и монашествующие с матерью игуменьей Антонией наполняли алтарь, с чувством глубокого благоговения взирая на предстоявшего святому престолу отца Иоанна, как яркий светильник горевшего пламенем сокрушенной молитвы и сиявшего небесною добротой и чистотой веры и любви. Он весь был вера и молитва; все священнодействия службы были излиянием как бы его собственного духа пред милосердным Богом, Которому он предстоял, как предстояли святые мужи, полный трепета и благоговения, живо ощущая Его присутствие и величие и произнося с непосредственностью веры, как бы в Лице Сущему Богу возгласы и молитвы литургии.

Просьбы о поминовении, записки и письма с именами сыпались в алтарь в несчетном числе. Отец Иоанн всех поминал, за всех молился с одинаковою любовью и теплотой. По временам он смиренно преклонял главу пред святым престолом и глубоко-глубоко входил в себя и молился или подходил к жертвеннику и, сложив в умилении на груди руки, слезно и тихо молился за просивших его о том. Алтарь поистине был земным небом. Между тем весь остальной храм, наполненный народом, ловил с замиранием сердца каждое действие и слово Божия служителя, возносившего к Богу все нужды и чаяния предстоящих во храме с полным самоотречением и любовью. Когда отец Иоанн выходил в Царские врата к народу, народ в глубоком благоговении преклонялся на землю, целовал края его священных одежд, со слезами умиления касался его ног. В церкви присутствовал за литургией г. виленский губернатор и много высокопоставленных лиц. Весь храм был исполнен необычайного религиозного напряжения, царили полная тишина и благоговение; казалось, сами Небесные Силы витали тогда под сводами небольшого Николаевского храма, возвещая людям благодать от Бога, любовь и всепрощение. Литургия окончилась около 1 часа пополудни. За поздним временем отец Иоанн отказался совершить молебен и исповедь, так как ему предлежало представиться в загородном архиерейском доме его Высокопреосвященству, а также г. генерал-губернатору и посетить, по приглашению, больных и монастыри.

Выход из церкви после литургии чрез среднюю часть храма оказался совершенно невозможным, так как молящиеся представляли одну сплошную непроницаемую массу людей, и потому отец Иоанн со всем духовенством направился через боковую алтарную дверь. Но и вне церкви глазам представилось то же умилительное зрелище: церковный двор и улица за оградой церкви были переполнены народом, бедные и больные бросились к ногам отца Иоанна, матери со слезами умиления поднимали на руках своих детей, дети простирали к нему руки – все взывали к избраннику Божию о помощи и утешении. Отец Иоанн, видимо, сильно возбужденный и как бы приподнятый над уровнем обычного состояния духа после высочайших моментов живого, сердечного общения с Богом через умиленную молитву, исполненный Духа Святаго от теснейшего общения с Ним в Таинстве искренно совершенной им Евхаристии (Причащения) – предстоял народу в величии бесхитростной прямоты веры, в неотразимой обаятельности небесной чистоты и в могуществе всепобеждающей силы Божественной любви.

Это был момент, наиболее ясно и наглядно показывавший, в чем кроется сущность и сила неотразимого обаяния сего молитвенника Церкви Христовой и почему таким естественным является повсеместное, не иначе как восторженно-умиленное всенародное преклонение пред этой могучей христиански-нравственной силой. Этот момент достоин того, чтобы на нем остановиться, хотя, надо заметить, слово человеческое здесь является бессильным. Отойдя от алтаря Господня, где отец Иоанн только что пребывал в личном, живом, посредствуемом церковными формами, общении с Верховным Личным Существом и вдыхал естественное по природе для разумной человеческой души дыхание Живого Личного Духа, Бога любви, всепрощения и благодати, где он искренно изливал свою душу пред Тем, Кто ее сотворил и Кто ее ныне живит и возвышает, он казался явившимся из страны света и правды, милости и любви, истины, добра и красоты. Глядя на истинного Божия служителя в этот момент, всякий беспристрастный человек видел, что это был, по сравнению с обыкновенными людьми, просто нормальный человек, впущенный Богом в мир грешных и скорбных людей, весь прозрачный в детской чистоте, доверчивый, благожелательный, любвеобильный, но сильный и твердый в своей чистоте. На нем был отпечаток того Личного Духа, Который с кроткою любовью, но вместе и властным спокойствием свободно взирал через него на мятущуюся в грехах и скорбях, в земных заботах и вожделениях толпу людей – людей, удрученных бременем самоохотных стремлений, склоняющихся пред обилием духовного света и величием нравственной силы и ищущих, лишь как милости, прощения и освежения, утешения и подкрепления. Пред народом стоял живой, от людей взятый и ограниченный, как и всякий человек, но более других очищенный искренним покаянием, искреннею верою, искренним принятием от Церкви Таинства и молитвы при чистоте жизни, образ Того, Кто сотворил по Своему образу и всякого человека. Казалось, этот человек указанными очистительными средствами как бы стряхнул с себя пыль земного и плотского мудрования и, поправ гибельное лукавство безрассудных сомнений, выступал пред всеми с расширенным, обнимающим больший обыкновенного круг предметов умом, сердцем и волею. Он ввел указанными средствами в свой духовный мир новое положительное и светлое содержание, сделавшее его человеком в лучшем, преимущественном пред многими другими, смысле этого слова, более отображающем в себе Бога – избранным сосудом Его благодати и силы. Окружающие его казались нравственными пигмеями, бессильными поднять поникший к земле взор и ум, чтобы видеть источник сей благодати, силы и истинной жизни своего духа... И в то же время, сколько в нем было глубокого смирения, доброты и милосердия ко всем! «Здравствуйте, братья и сестры! – говорил он. – Здравствуйте, отцы, матери и дети, здравствуйте, друзья!» Вы, – как бы слышалось в этих обращениях, – те же образы Того же Общего нашего Отца, Личного, Свободного Бога. Да, эти ласковые слова «отцы, матери, братья, сестры и дети» прозвучали в совести многих и многих людей как бесподобный по кротости, но могучий, глубокий призыв к братству и родству в Боге любви, чистоты и правды, как упрек царствующему в мире внутренне разъединяющему людей греху и рабству страстям, лишившему самые эти слова в устах людей истинного их содержания, оставив лишь форму.

Когда отец Иоанн говорил это народу, в его огненных, но отечески добрых глазах и в каждом его движении сквозил пронизывающий душу свет. Этот взор не всякий мог выдерживать, a равнодушным оставаться не мог никто. Слезы и крики народа христианского и не христианского служили тому доказательством. Отец Иоанн торопливо, но отечески-нежно ласкал и как бы принимал к своей чистой душе эти многочисленные образы Божии, своих «братьев и сестер», всем от полноты души благожелал, всех благословлял, бедным отдавал то, что ему приносили на молитву и поминовение. Это была картина истинного христианства, созданная не вновь и не впервые совершающаяся пред глазами людей, а уже в миллионный раз воспроизводимая воочию мира от начала христианства чистыми душами искренно живших и живущих в Боге людей. Но благословить всех не было никакой возможности, и отец Иоанн поторопился войти в церковный дом. Посетив по дороге квартиру отца протоиерея Иоанна Шверубовича и встреченный радостно хозяином, досточтимый пастырь прошел в квартиру настоятеля церкви. Между тем настойчивые и неудержимые крики народа, наполнявшего двор и улицу, о благословении не умолкали. Отец Иоанн вышел на балкон. Появление его вызвало взрыв народного чувства радости и умиления, толпа как один человек обнажила головы и засуетилась. Отец Иоанн, сняв шляпу и перекрестившись, теплым-теплым отеческим благословением благословил народ на все стороны, ласково улыбаясь и приветливо кланяясь всем. Все смолкло и как бы застыло. На глазах всех выступили слезы! Отец Иоанн вошел внутрь квартиры. Здесь комнаты и лестница оказались переполненными посетителями, во главе которых можно было видеть г. виленского губернатора, г. вице-губернатора с супругой, генерал-майора Свищевского с супругой, все духовенство и много высокопоставленных лиц всякого звания. Отец Иоанн оживленно, дружески и продолжительно беседовал с г. губернатором и г. вице-губернатором и всех присутствующих благословлял порознь. В то же время к нему стали приносить некоторых больных, о которых отец Иоанн пламенно и с любовью молился, забывая о том, что был уже второй час дня и что он был еще натощак и после дороги и службы. Удовлетворив всех присутствовавших, отец Иоанн откушал немного чаю и, сев в любезно предложенный отцом ректором семинарии экипаж, сквозь густую толпу народа направился в сопровождении отца настоятеля Николаевской церкви в Свято-Троицкий монастырь и в рассадник духовного просвещения – литовскую семинарию.

Хотя посещение отцом Иоанном Свято-Троицкого монастыря и помещающейся при нем литовской семинарии, вслед за богослужением в Николаевской церкви, было делом окончательно решенным почти за несколько минут до осуществления его, тем не менее вся Вильна, знавшая о пребывании в городе высокоуважаемого кронштадтского пастыря, была уже сосредоточена здесь ко времени его приезда. Народ стоял густою стеною и на улице, под величественными въездными воротами в монастырь, наполнял собою и весь путь в монастырскую церковь, и весь обширный монастырский двор, и поместительный храм Святой Троицы. Въезд в монастырский двор был крайне затруднителен и лишь чрезмерными усилиями полицейских властей сделан возможным. Но чувства людей, казалось, презирали опасности и неудобства: многие бросались в экипаж к ногам отца Иоанна, хватали его руки, другие бросали ему письма и записки с просьбами о молитве. Вид всего монастыря и семинарии в момент приезда отца Иоанна был неописуем! Mope человеческих голов волновалось и широкою волною охватывало подножие красующегося грандиозностью монастырского храма, величественно выступавшего, как незыблемый оазис, посреди мятущейся тысячной толпы людей. В церковь и через церковь отец Иоанн не шел: его буквально нес и влек своими руками народ. При обильном, праздничном освещении храм Святой Троицы имел необыкновенно торжественный вид и, при величественном и одушевленном пении воспитанниками семинарии тропаря Пресвятой Богородице, производил в общем дивное впечатление. Проследовав через Царские врата в алтарь и приложившись к святому престолу, отец Иоанн надел на себя епитрахиль и с крестом в руках вышел приложиться к чудотворной иконе Богоматери. Поклонившись пред нею в землю, отец Иоанн припал к образу и несколько минут углубленно, сосредоточенно и тихо молился. Вся церковь в этот момент стихла: из чистой души Божия служителя лилась в эту минуту святая молитва Владычице мира за народ, за его веру, за любовь. Да, это была жертва кроткого Авеля, пламенного Илии, тихим облаком воздымавшаяся от земли на небо! Затем, еще раз сделав земной поклон, молитвенник Христов со слезами на глазах осенил святым крестом народ, весь как волна заколыхавшийся под осенением креста, и снова направился в алтарь, долго, впрочем, удерживаемый упавшими к его ногам больными. Путь из церкви в семинарское здание оказался совершенно отрезанным тысячной толпою, и, видя это, отец ректор провел достоуважаемейшего пастыря чрез боковую алтарную дверь и монастырский корпус внутренним ходом прямо в свою квартиру. Нечего говорить о том, какое это было шествие: кажется, если бы родного отца отрывали и уводили от горячо любящих его детей, то последние не рвались бы за ним с такою силою и самозабвением, как рвался народ в монастырское здание вслед за отцом Иоанном.

В квартире ректора семинарии собралось городское духовенство, начальствующие и преподаватели духовно-учебных заведений, бывший в то время в городе Вильне г. ревизор сих учебных заведений, действительный статский советник Григоревский и много других лиц, наполнявших ректорские покои. Здесь отец Иоанн благословил всех подходивших к нему и на несколько минут удалился в особую комнату для беседы с лицами, испросившими у него отдельной беседы. Между тем радушным хозяином уже было приготовлено все к обеденному столу, и, по выходе отца Иоанна, высокий гость, духовенство и несколько из светских лиц были приглашены к столу. Но и за столом отцу Иоанну некогда было отдаваться простой душевной беседе: ему более приходилось выслушивать просьбы о посещении больных и о духовной помощи. Между прочим, тут же за столом отец Иоанн был приглашен одним знакомым ему по Петербургу лицом к больному ребенку на Юрьевский переулок, а так как им еще в Николаевской церкви было дано обещание посетить больного восьмилетнего сына врачебного военного инспектора И.С. Самохвалова, то отец Иоанн поспешил отказаться от долгого угощения и, несмотря на усиленные просьбы доброго хозяина разделить трапезу до конца, отведал лишь немного вина в честь хозяина и одного только обеденного блюда, дружески поблагодарил отца ректора за радушный прием, поздравил его с новым назначением на епископскую кафедру и, простившись с сотрапезниками, оставил ректорскую квартиру. В семинарском коридоре, чрез который лежал путь к выходу, уже давно с нетерпением ожидали облагодатствованного Богом пастыря Церкви юные питомцы семинарии, готовящие себя к тому же высокому званию священнослужителей. Встреча досточтимого пастыря с воспитанниками семинарии – встреча апостола Христова с чадами первенствующей Церкви Христовой, как описываются таковые в книгах Нового Завета! С каким детским доверием и умилением смотрели эти питомцы, юные еще чада Христа, на кроткого, но сильного духом носителя обильной Божественной благодати – досточтимого пастыря! И с какою отеческою любовью приветствовал их избранный служитель Бога отец Иоанн! «Здравствуйте, – сказал он, – господа семинаристы! Здравствуйте, будущие пастыри Христовой Церкви, братия мои! Здравствуйте, мои друзья!» «Молитесь за нас, избранник Божий! Благословите нас, молитвенник Христов!», – дружно и со слезами на глазах отвечали юные питомцы. Теснимый со всех сторон окружившими его в узком коридоре, отец Иоанн остановился и кротко дружески, но в упор глядя на своих юных друзей, продолжал свою истинно апостольскую беседу. «Да даст вам Бог щедрот – говорил он, – преспеяние жития и веры, и разума духовного (слова литургийной молитвы)! Да просветит вас познанием святой Его воли и да приуготовит из вас Своих служителей истины и любви в просвещение людей светом богопознания и богоугодной жизни, да знает мир своего Спасителя Христа!» Когда он это говорил, казалось, что этот любвеобильный пастырь Христов хотел перелить в юные сердца будущих пастырей свой мощный пастырский дух. Его благожелание было глубоким движением живущего во Христе сердца, движением, порождающим и в сердцах слушателей живое ощущение близости и силы истинно сущего Бога, Спасителя людей. Говоря кротко, но с силою и из глубины души, он, естественно, являл им содержание своего внутреннего мира – мира, полного неложной любви к людям и духовной красоты, света и разума, он дохнул на них благодатным дыханием своей жизни во Христе и как бы коснулся краем своего облагодатствованного сердца их мягких сердец. Когда отец Иоанн в отеческой беседе пребывал среди юных кандидатов священства, то всякий беспристрастный зритель чувствовал, что внутренний человек сего Божия служителя стал рядом и лицом к лицу с внутренним человеком каждого из слушателей и, мало того, как бы заключил всех их в свои теплые, полные братской любви объятия. Его простое по-видимому обращение и безыскусственные слова оставили в жизни наших питомцев минуты неописуемого человеческим пером нравственного блаженства и неведомой слушателям человеческой мудрости и сладости духа. Это был язык Христа, язык Евангелия. Таким языком мгновенно воспламеняются человеческие души, и, понятно, слушатели, как младенцы к матери, бросались к Христову пастырю, словно их юные души хотели приобщиться его облагодатствованного духа. Они свободно и по любви к нему отдались беззаветно его отеческому сердцу и слову, как и сам этот духовный владыка, в свою очередь, свободно и по любви с младенчески искренним доверием и сердцем отдался и отдается Христу. «Учитесь, друзья – продолжал пастырь Христов, обращаясь к семинаристам, – прилежно изучайте все науки, познавайте через них величие и премудрость Творца, будьте благонравны и послушны Церкви Божией и вашим наставникам, и Бог возрастит ваши души в меру возраста совершенна (Еф.4:13). Да благословит, да укрепит и возрастит вас Бог мудростью и силою духа!..» Здесь последовал взрыв юношеской радости и умиления, и отец Иоанн, осыпанный лобзаниями семинаристов, направился к выходу, где, сев в предоставленную ему нарочито г. генерал-губернатором карету, отбыл при народных криках на Юрьевский переулок. Здесь отец Иоанн оставался недолго и тотчас после молитвы у постели ребенка отбыл в карете во дворец, где провел более продолжительное время в беседе с г. генерал-губернатором, генерал-лейтенантом, сенатором П.В. Оржевским и его супругой Наталией Ивановной. При этом ее высокопревосходительство, как представительница благотворительных учреждений города Вильны, пригласила отца Иоанна посетить Дом трудолюбия (на Антоколе), при учреждении которого было дано благословение и материальное пожертвование отцом Иоанном. Добрый пастырь радостно принял это приглашение и вместе с ее высокопревосходительством Н.И. Оржевской отбыл из дворца в Дом трудолюбия.

Ко времени приезда отца Иоанна в Дом трудолюбия здесь собралась масса публики: сюда прибыл г. виленский губернатор, тайный советник барон Н.А. Гревениц с супругой, генерал Бертгольдт, H.A. Бельцова, М.К. Бунина, члены общества «Доброхотной копейки», администрация военного госпиталя, сестры милосердия, во главе с помощницей начальницы общины А.Н. Спасской и старшей сестрой A.B. Павловой, отец ректор семинарии с настоятелем Николаевской церкви отцом Митрофаном Померанцевым, священник госпитальной церкви И.М. Погодин и много других лиц. По прибытии отца Иоанна с Наталией Ивановной Оржевской все присутствовавшие должностные лица, а также и сестры милосердия были представлены отцу Иоанну, и добрый пастырь, приветствовав всех «братьями и сестрами», благословил всех и направился в дом, где помещаются труждающиеся. Эти последние, выстроившись рядами пред входом в их помещения, приветствовали высокочтимого пастыря глубоким благоговейным поклоном, на который отец Иоанн, сняв шляпу, ответствовал дружеским обращением: «Здравствуйте, отцы, матери, братья и сестры, труждающиеся!» В самом помещении Дома трудолюбия было приготовлено все для молебна, и, по входе туда отца Иоанна, священник госпитальной церкви И.М. Погодин начал служить молебен Спасителю, причем отец Иоанн сам пел все положенное по уставу Церкви. По окончании молебна нищелюбивый пастырь осматривал помещения бедных труждающихся, хвалил состояние этих помещений, и, выйдя к нищим, милосердный пастырь стал отечески разговаривать с ними и раздавать милостыню без счета денег, сколько кому вынимала из кармана его благодатная десница. Напутствуемый слезами благодарности труждающихся и умиленными благожеланиями всех присутствовавших, отец Иоанн отбыл из Дома трудолюбия в квартиру военно-медицинского инспектора, действительного статского советника И.С. Самохвалова, на Завальную улицу, куда приглашен был еще с утра помолиться над больным ребенком. В квартире И.С. Самохвалова находились, по прибытии отца Иоанна, родные хозяина, проживающий в соседней квартире г. начальник штаба Виленского военного округа генерал-майор Л.Н. Соболев с супругой, настоятель Николаевской церкви – сопутствовавший ему всюду – отец Митрофан Померанцев и несколько других лиц. Здесь отец Иоанн, обратясь к иконам, стоя перед столиком с водою для освящения, долго и горячо молился. Кто не знает и не видал того, что называется истинной молитвой, тот мог получить живое и полное понятие о том, видя этого истинного молитвенника Христова в настоящий момент. Он, служитель Бога любви и милосердия, как горячо любящий Его сын, открытою душою, просто, искренно и с полным доверием и преданностью обращается к своему Отцу, излагая нужды своих любимых братьев и сестер, в скорбной семье которых он находится.

Его молитва есть воистину возношение ума и сердца к Богу, как об этом преподают с малолетства всем христианам! И как непринужденно свободным потоком из глубины души льются у него слова молитв: содержание их далеко опережает в его сердце внешнюю их форму и обрядовое выражение. Во время молитвы отец Иоанн несколько раз опускается на колени, простирает руки к Богу пред Его священными изображениями и с детскими слезами горячей искренности вслух всех (все молитвы он читает громко) взывает к Нему милосердному быть милостивым Отцом в эту минуту для просящих у Hero помощи. «Как младенец на руках многоболеющей о его судьбе матери – говорит отец Иоанн, – простирает свои слабые руки к ее лицу и нежно смотрит в ее полные материнской любви глаза, выжидая от нее участия к себе и материнской ласки, так мы, верующие, к Тебе, Боже любви и милосердия, простираем свои детские по вере, хотя и запятнанные неправдами жизни, руки и устремляем к Тебе наши просительные взоры. Прими нас, как мать свое дитя, услышь нас, как слышит она свое родное чадо!..» В обращении к Божией Матери молитвенник Христов умоляет Ее распространить Свое материнское чувство чистой любви и на всех, ставших через искупление братьями и сестрами Ее Божественного Сына, быть Матерью и Заступницей всем, чрез сердечную веру и любовь к Ее Сыну пребывающим и с Нею в общении живых детских чувств доверия и любви. «Ты, – говорит молитвенник Божий, – Матерь всех христиан, видишь нужды и слезы всех доверившихся Твоему Сыну и за всех воздеваешь Свои Пречистые руки к Нему, преклоняя Его на милость, – воздвигни же и ныне, в эту минуту, Свои Матерние руки за нас, просящих помощи, ибо и мы Твои дети, но только бедные духовно и слабые...»

Все присутствующие стоят в благоговейном трепете также на коленях. После молитвословий отец Иоанн совершил водосвятие, дал всем присутствовавшим выпить святой воды, которой приобщился и сам, и, подойдя к больному, ласково спрашивал его об испытываемых им страданиях и мазал святой водой больные места. Затем, благословив и поцеловав больного, отец Иоанн глубоко вздохнул, простился с семьёй И.С. Самохвалова и перешел в квартиру г. начальника окружного штаба Л.Н. Соболева. Здесь в присутствии Наталии Ивановны Оржевской и многих высокопоставленных лиц отец Иоанн совершил краткое молитвословие о здравии и спасении благочестивой семьи, пригласившей его, и, благословив всех и простившись с Наталией Ивановной Оржевской, предоставившей в распоряжение достоуважаемого пастыря генерал-губернаторский экипаж, в сопровождении настоятеля Николаевской церкви отца Митрофана Померанцева отбыл в загородный архиерейский дом «Тринополь» представиться его Преосвященству.

Естественный путь для следования с Завальной улицы в загородный архиерейский дом «Тринополь» пролегает по улицам Трокской, Благовещенской, Дворцовой, Московской и предместью Снипишки. Так как на Снипишках сооружается ныне оконченная уже вчерне Чудовская церковь-школа (в честь чуда Архистратига Михаила), мимо которого предстояло проезжать отцу Иоанну, то спутник его, отец Митрофан Померанцев, еще в начале пути просил досточтимого пастыря сделать остановку у Чудовской церкви, войти в нее, вознести молитвы и сообщить свое благословение на преуспеяние святого дела сооружения церкви-школы, на что добрый отец Иоанн согласился. Но для наглядного ознакомления высокоуважаемого пастыря с внутренним расположением церкви-школы явилась необходимость в литографированном плане сей постройки, хранившемся у отца Митрофана на дому, вследствие чего путь был изменён, и отец Иоанн прямо последовал по Немецкой и Большой улице к Николаевской церкви, где на несколько минут карета и приостановилась. Между тем, как выяснилось впоследствии, отца Иоанна ожидали на Благовещенской улице, к сожалению, тщетно, воспитанницы высшего женского Мариинского училища с начальствующими и служащими в сем заведении. В течение 3–5 минут остановки у Николаевской церкви около кареты отца Иоанна уже успела образоваться значительная кучка людей и, между прочим, возвращавшихся около того времени из классов гимназисток, которых отец Иоанн ласково благословлял. Вообще, надо заметить, что где ни показывалась по городу карета, в которой следовал отец Иоанн, всюду и все без исключения встречавшиеся на улицах города с какою-то особенною радостью и благоговением воздавали почтение известному, очевидно, всем от мала до велика, от Иудея до Эллина и от раба до господина пастырю Христову (Деян.19:10; 20:21). По крайней мере за всю обширную поездку по городу не пришлось наблюсти буквально ни одного случая, чтобы кто из встречавшихся на дороге не заметил отца Иоанна и не оказал бы ему почтения, даже из детей. А где карета останавливалась, там моментально, словно из земли, вырастала толпа людей. Во всех подобных случаях отец Иоанн скромно замечал: «Видите, как вера сближает людей и объединяет, а неверие разделяет. Их привлекаю не я, а живущий во мне Христос...» Во время пути отец Иоанн живо интересовался в незнакомом ему городе всем, что по дороге привлекало его взор. Следуя по Георгиевскому проспекту и части Виленской улицы, ведущей на Снипишки, отец Иоанн обратил внимание на Александро-Невскую часовню и расспрашивал отца Митрофана о сем памятнике. У Чудовской церкви на Снипишках отец Иоанн был встречен местными полицейскими властями и вошел в здание церкви-школы, осмотрел его, ознакомился с его планом и, узнав, покровительству какого святого вверяется сие здание, стоя почти на пороге двери, ведущей из классной комнаты в храм, набожно крестился и несколько минут тихо молился и благословлял здание, произнося про себя ему одному известные слова благословения. Все здание церкви-школы произвело на отца Иоанна весьма хорошее, даже неожиданное для спутника впечатление, не говоря об идее его. Прямодушный и добрый пастырь несколько раз восторгался величественным видом храма и с истинным удовольствием говорил, что с именем нашей церкви-школы он соединял представление о более скромном здании и что он вообще не предполагал встретить и где-либо, а тем более в провинциальном городе да еще на окраине России, такой величественной капитальной постройки церкви-школы, где бы и каменный сравнительно обширный храм и каменные здания школы могли, каждое само по себе, так широко служить целям богослужения и обучения и по своей величественности и красоте быть украшением губернского города. При сем искренний пастырь прибавил, что он и сам устроил у себя на родине, в Архангельской губернии, церковь-школу, но то здание деревянное и притом устроено по типу молитвенных домов. Уезжая с места постройки, отец Иоанн расспрашивал об обстоятельствах возникновения сооружаемого здания, источниках материальных средств на сооружение этого, по его словам, прекраснейшего и полезнейшего учреждения, а также и о том, какие имеются предположения у епархиального начальства относительно приходского положения строящегося храма и причта при нем и состава учителей. По пути следования далее в «Тринополь» отец Иоанн любовался живописными окрестностями Вильны и редким по красоте местоположением архиерейских владений.

У ворот архиерейского сада, где надлежало остановиться для следования пешком через сад (дорога во двор архиерейского дома размыта), отец Иоанн был встречен крестовым иеромонахом его Высокопреосвященства, отцом ключарем кафедрального собора священником М.С. Голенкевичем, наехавшими сюда в многочисленных экипажах нарочно для получения благословения у отца Иоанна городскими жителями и всеми проживающими в «Тринополе» и его окрестностях, кто только успел узнать о намерении достоуважаемого пастыря прибыть в «Тринополь». В сопровождении этих лиц отец Иоанн быстро проследовал через сад в архиерейские покои, где любезно был принят его Высокопреосвященством, откушал чаю и провел некоторое время в оживлённейшей беседе с владыкой и в общих дорогих воспоминаниях как о С.-Петербургской духовной академии, в которой владыка и отец Иоанн одновременно (но не в одном курсе) учились, так и о городе Архангельске, родном городе для отца Иоанна и близко знакомом его Высокопреосвященству по месту служения его там в должности ректора архангельской семинарии. При сем отец Иоанн поднес его Высокопреосвященству много книг своего сочинения, и так как время было уже позднее, то отец Иоанн поспешил поблагодарить владыку за милостивый и ласковый прием и взять благословение на дальнейшее следование. При прощании его Высокопреосвященство просил молитвенника Христова заехать в Братский дом на Заречье помолиться у больного миссионера Павла Иоанникиевича Дрейзина (из крещенных иудейских раввинов), на что отец Иоанн смиренно согласился и, сопровождаемый всеми собравшимися, отбыл уже в 5 часов пополудни обратно в город.

Около 5 часов вечера отец Иоанн прибыл в Братский дом, помещающийся на Заречье, за Пречистенским собором. Едва генерал-губернаторская карета, в которой следовал отец Иоанн, показалась во дворе Братского дома, как все жильцы этого дома, состоящего из 46 дешевых квартир для бедных, во главе с смотрителем дома Г.Я. Сандригайло, вышли навстречу достопочтенному пастырю и с ним пришли в особый флигель, где помещается миссионер для обращающихся из иудейства П.И.Дрейзин, лежавший в то время на одре болезни и с нетерпением ожидавший счастья видеть отца Иоанна. Войдя к больному, милосердный пастырь сел у него на кровати, благословил его и продолжительно с особенным интересом, теплотой и искренностью беседовал с больным миссионером, после чего стал молиться об успехе христианской деятельности больного и о здравии самого миссионера, предварительно ласково поговорив с женой г. Дрейзина (иудейского вероисповедания), которую добрый пастырь также поминал громко в читанных им молитвах.

Вообще необходимо заметить, что вся сущность действенной молитвы отца Иоанна и высокая сила ее духа заключается в том, что сей молитвенник Христовой Церкви в своих молитвенных воззваниях к Богу обнимает своим искренно верующим и любящим сердцем и своим духовным взором в одно и то же время не только просящих его в данный момент о молитве и не только молящихся с ним всех предстоящих, но и весь искупленный Богом грешный мир, в скорбях погибающий; он как бы слышит стоны страждущих на земле в удалении от Бога всех людей, и эти вопли грешной земли он умиленно возносит к искупившему Своим неизреченным милосердием эту землю Спасителю мира, за Свое милосердие распятому миром, но все еще и еще продолжающему любить людей и бесконечно милосердствовать им. Когда облагодатствованный Христов молитвенник горит пламенною молитвою к Богу, то невольно чувствуется и прямо слышится в самых его словах, что он как бы преклоняет небо на милость к земле и умоляет Бога объединить их в милосердии Своем, дабы токи милосердия Божия нистекли в широко открытые верою сердца людей и исполнили их жизнерадостных Отчих благ души и тела...

Окончив молитву и благословив миссионера Дрейзина и всех присутствовавших, отец Иоанн проехал к Пречистенскому собору, у входа в который он был встречен настоятелем собора протоиереем И.А. Котовичем, прочими членами причта, семьёй отца протоиерея и успевшим собраться сюда народом. Высокий посетитель с интересом осматривал древнейший и главнейший некогда храм, причем протоиерей И.А. Котович сообщил краткие исторические сведения о соборе. Войдя далее в алтарь, отец Иоанн несколько минут коленопреклоненный углубленно молился перед святым престолом. После молитвы отец Иоанн расспросил бывших там членов причта о времени службы их и летах и вышел к народу. Благословив еще раз всех, он направился в женский Мариинский монастырь.

Минуты религиозного возбуждения, какие приходилось переживать в бытность избранника Христова отца Иоанна в Мариинском монастыре, – редкие минуты: они вполне достойны, с одной стороны, того жизнерадостного евангельского духа, который всюду вносит с собой истинный служитель Христов, с другой – той беззаветной преданности вере и горячности религиозного чувства, на которое способно только женское христианское сердце. Уже у монастырских ворот можно было видеть почти всех в нем обитающих во главе с достоуважаемой матерью игуменьей Антонией, с благоговением и слезами радости на глазах, приветствовавших пастыря Христова. У входных же дверей в большой монастырский храм, к которому, по указанию матушки игуменьи, прямо проследовал отец Иоанн, высокого гостя встретили монашествующие, воспитанницы приюта, прибывшие городские жители, которые представляли собою как бы одну общую семью объятых восторгом радости детей, встречавших горячо любимого и общего их отца. Войти в храм было невозможно некоторое время, пока не улеглись первые минуты религиозного энтузиазма. По входе в храм высокоуважаемый пастырь приветствовал встретивших его словами: «Здравствуйте, матери, и сестры, и дети!» – и, охраняемый монастырским духовенством, стал благословлять всех, кому удалось подступиться к нему в толпе. Юные питомицы монастырского приюта, глубоко тронутые счастьем воочию видеть давно известного им по слуху и делам светильника Христовой Церкви, настолько поддались охватившей их радости, что не могли иначе выразить своих невинных детских чувств, как только безмолвными слезами и, закрывши свои лица руками, тихо, обильно рыдали... Сопутствуемый духовенством монастыря и матерью игуменьей, отец Иоанн прошел чрез алтарь главной церкви в придел и, теснимый народом, вошел в покои настоятельницы монастыря игуменьи Антонии. Здесь отцу Иоанну был предложен достопочтенной хозяйкой чай, за которым высокоуважаемый пастырь и провел некоторое время в отеческой беседе с матушкой игуменьей в присутствии всех сестер и массы сторонних лиц, наполняющих покои. Отдохнув некоторое время и откушав чаю, неутомимый пастырь, в виду позднего времени, должен был проститься с матерью игуменьей и сестрами обители и в 5 часов 45 минут вечера оставить Мариинский монастырь для следования в мужской Свято-Духов монастырь.

По Пивному переулку отец Иоанн проследовал чрез Острые ворота, проезжая которые, пастырь благоговейно молился, к Свято-Духову монастырю, буквально заполненному давно уже ожидавшим его многочисленным народом. У входа в монастырский двор были выстроены шпалерами воспитанницы женского духовного училища, которых духовный пастырь сердечно благословил из кареты, а весь двор монастыря и храм были наполнены народом. До какой степени затруднительно было всеми уважаемому пастырю пройти чрез народ в пещеру приложиться к святым мученикам, можно судить по тому, что это шествие, задерживаемое на каждом шагу, продолжалось не менее 15 минут. Храм сиял пасхальным освещением, и пещера, где почивают нетленные мощи святых виленских мучеников Антония, Иоанна и Евстафия, была залита огнями многочисленных лампад. С большими усилиями светильник Христовой веры пробрался к раке святых мучеников, благоговейно приложился к их священным стопам и, отойдя к южному краю раки, возложил на нее свои руки и, опустив на них голову, отдался глубокой, сосредоточенной и тихой – слезной молитве!.. Из пещеры отец Иоанн был, по обычаю, пронесен чрез толпу людей к алтарю верхнего храма, где приложился к святому престолу и, избегая непреодолимой давки народа, вышел боковыми алтарными дверями к ожидавшей его карете. При выходе из храма достоуважаемый пастырь встречен был Преосвященнейшим Христофором, епископом Ковенским, и отцом наместником Свято-Духова монастыря архимандритом Нестором. Смиренный пастырь, почтительно попросив архипастырского благословения у его Преосвященства и братски приветствовав отца наместника, был удостоен его Преосвященством краткой ласковой беседы и, еще раз испросив себе благословения его Преосвященства на дорогу, отбыл в сопровождении отца Митрофана Померанцева сквозь густую толпу народа снова к Николаевской церкви.

Был уже 7-й час вечера, когда отец Иоанн возвратился опять к начальному пункту своего пастырского посещения города Вильны – в квартиру настоятеля Николаевской церкви отца Митрофана Померанцева. К тому времени известие об отъезде высокоуважаемого пастыря из Вильны с вечерним поездом в 7 часов 15 минут успело облететь весь город и привлекло к месту городской остановки отца Иоанна множество людей. По прибытии в квартиру настоятеля Николаевской церкви, полную и на этот раз народа, отец Иоанн, хотя и казался несколько утомленным, но никого не оставил ни своим благословением, ни ласковым словом, ни отеческим участием в нуждах. Зная, что неутомимый отец Иоанн в течение целого дня нигде не принимал надлежащим образом пищи, счастливые хозяева предложили ему подкрепиться скромной трапезой, на что добрый отец Иоанн охотно согласился и разделил прощальную трапезу при скромной обстановке, в семейной половине квартиры отца Митрофана и в тесном кругу всей семьи его и законоучителя учительского института и 2-й гимназии отца Николая Пашкевича. Непродолжительна по времени и скромна по обстановке была эта трапеза, но неизгладимою останется она навсегда в сердцах сотрапезников высокого гостя по тем минутам духовного утешения и блага, которые пришлось им испытать. Ласково поблагодарив за прием и высказав свои теплые отеческие пожелания сотрапезникам, отец Иоанн поспешил к народу, с которым провел еще несколько последних минут, и затем произошло трогательное в высшей степени прощание высокоуважаемого пастыря со всеми бывшими в квартире отца Митрофана. Сев в генерал-губернаторскую карету с настоятелем Николаевской церкви отцом Митрофаном Померанцевым и его супругой, высокий, Богом посланный гость мирно тронулся в путь к вокзалу. Как только колокольный звон на Николаевской церкви возвестил жителям города о минуте отбытия высокоуважаемого пастыря, весь народ обнажил головы, перекрестился, задвигался и стал взывать вслед уезжающему Божию служителю: «Отец родной, прости! Батюшка, благослови нас!.. помолись за нас!.. не забывай нас!..» Растроганный пастырь приветливо кланялся народу и от души благословлял тысячную толпу людей.

Встреченный на вокзале г. виленским полицмейстером, отец Иоанн проследовал в отведенные ему железнодорожным начальством директорские покои, куда собрались для прощания лица из городского духовенства, посторонние почитатели, а также и г. управляющий виленским учебным округом, помощник попечителя действительный статский советник A.B. Белецкий, продолжительно беседовавший с досточтимым пастырем. Все время пребывания отца Иоанна в вокзале длинной чередой, но в стройном и образцовом, благодаря г. полицмейстеру, порядке подходили под благословение разные лица. Так как желавшие провожать редкого и досточтимого гостя составляли, можно сказать, весь город, то станционное начальство предусмотрительно отгородило вход в директорские покои от дебаркадера станции особым барьером, сдерживавшим напор публики. Но и эта мера, ввиду многотысячного стечения народа, наполнявшего все свободное вдоль вокзала пространство вплоть до поезда, не казалась надежной, и потому отведенный исключительно для отца Иоанна особый вагон был подан к особому боковому выходу (ведущему через сад). В сопровождении г. помощника попечителя A.B. Белецкого, железнодорожного начальства и всех находившихся здесь лиц отец Иоанн занял ему отведенный вагон, моментально наполнившийся народом. К этому времени изволили прибыть для получения прощального благословения высокоуважаемейшего пастыря и личной беседы с ним его высокопревосходительство г. виленский, ковенский и гродненский генерал-губернатор, сенатор, генерал-лейтенант П.В. Оржевский с супругою и провели некоторое время до отхода поезда в сердечной беседе с отъезжающим пастырем. На дебаркадере же находились представители всех ведомств и управлений и почти вся интеллигентная Вильна и люди всех вероисповеданий и положений. Что происходило здесь все это время до ухода поезда, трудно передать; поезд стоял буквально погруженный в море людей; кому не оказалось места на платформе, те унизывали вагоны поезда, наполняя площадки и ступени их. Вагон же отца Иоанна оказалось необходимым запереть. По требованию народа усталый, но самоотверженный и смиренный пастырь много раз показывался в окно вагона, благословлял народ, утешал и благодарил всех. Тронутый сильною верою людей и глубокою их приверженностью к Богу, высокий служитель Божий несколько раз закрывал окно и, сложив крестообразно руки, склонив голову, предавался глубокой слезной молитве за эти тысячи людей, за их доверие к смиренному Божию служителю и за их братскую христианскую любовь... Потом благословлял, снова благодарил всех. Когда поезд тронулся, тысячи почитателей отца Иоанна обнажили головы, слезно прощались и посылали вслед удалявшемуся пастырю Христову свои неудержимые теплые благожелания, просьбы и благодарности. Многие бежали за поездом, доколе представилась возможность. Благословив в последний раз покидаемый им город, отец Иоанн произнес: «Никогда не забуду встречи в Вильне». До станции Ландворово высокого редкого виленского гостя удостоились сопровождать: настоятель Николаевской церкви отец Митрофан Померанцев с супругой, г. директор отделения железнодорожного управления, товарищ прокурора виленского окружного суда Н.В. Гарин, военные и другие лица, имевшие в том духовную потребность. Простившись с светильником современной Христовой Церкви, отцом Иоанном, все возвратились домой, точно с праздника, довольные и счастливые, переживая высочайшие минуты нравственного освежения, отрады и утешения, внесенные в личную, семейную и общественную жизнь виленцев великой нравственной силой Христова служителя... Так, точно сон, промчался незабвенный для Вильны день 4 октября 1893 года.

Да, и Вильна, с своей стороны, никогда не забудет своего высокого и редкого посетителя. Отныне для многих и многих в нашем уголке Божия мира он станет оплотом веры и любви.

Сия есть победа, победившая мир, вера наша (1Ин.5:4).

«Ты победитель, Галилеянин», – повторил, умирая в кровавой битве против христиан, несколько веков спустя император Юлиан Отступник [5].

Источник: Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский:
Воспоминания самовидцев. M.: Отчий дом, 2011. 680 с. / azbyka.ru.
Фото: humus.livejournal.com.

Сноски:
5. Юлиан Флавий Клавдий – римский император (361–363) известный также под именем Отступник. Молодой император, окруженный философами, учеными и жрецами, ревностно взялся за восстановление язычества. Язычество снова стало государственной религией. Первое время по отношению к христианам Юлиан держал себя снисходительно. Он думал, что без кровавых преследований, путем хитрой политики сможет ослабить и уничтожить христианство, а когда это не удалось, то перешел к жестоким преследованиям, но вскоре в одной из битв в походе на Персию был убит (363). Вместе с его смертью закончилось и его дело восстановления язычества. – Ред.
Никольский Морской собор
с приделом св. прав. Иоанна Кронштадтского,
г. Кронштадт, СПб.
Фото: milye-kartinki.ru.

Обратная связь

Бронирование приглашения на праздник «Рождество Христово»

Дата Время Количество человек
12 января (пятница)
15:00 – 18:30 для взрослых и детей, 7+
13 января (суббота)
11:00 – 13:00 для детей, 1+
15:00 – 18:30 для взрослых и детей, 7+
14 января (воскресенье)
11:00 – 13:00 для детей, 1+
15:00 – 18:30 для взрослых и детей, 7+
+