Иоанновская семья

Преп. Симеон Новый Богослов и о. Иоанн Кронштадтский о Церкви и благодати
Автор: протопресв. Михаил Помазанский.

Протопресв. Михаил Помазанский.

Православная вера, исповедуемая в творениях отцов и учителей Церкви, едина у всех и всем им обща. Но вера есть жизнь, а жизнь не производит совершенно одинаковых штампов. Наличие индивидуального элемента сообщает творениям свежесть, жизненность, силу. В общей сумме святоотеческой письменности так создается многосторонность, богатство, полнота. Выявить индивидуальное, особенное, характерное в творениях отдельных церковных писателей составляет одну из существенных задач при изучении святоотеческой письменности.

Но так как своеобразное здесь может представиться и уклоном от общего, не входящим в строгия рамки церковного учения, то поэтому важно бывает видеть соответствие у двух или нескольких церковных писателей в их характерном личном, устанавливать параллель и общность идей.

Не из книжного любопытства, не из за теории и систематики подходит христианин к творениям и отдельным мыслям наших учителей веры, а чтобы воспринять от них наставления для самих себя, проверять собственные шаги, усвоить полезныя для себя и других указания.

* * *

Преп. Симеон Новый Богослов и о. Иоанн Кронштадтский – люди разных эпох, разных национальностей, их деятельность протекала в разных церковных условиях, различны они и по своим характерам и, наконец, по форме их писаний. Преп. Симеон заканчивает собой первое тысячелетие православной христианской мысли, о. Иоанн – второе тысячелетие. Преп. Симеон – монах и руководитель-пастырь монашества, о. Иоанн – приходский священник, служитель широких кругов церковного народа и «всероссийский пастырь». Нельзя указать никакой прямой зависимости в творениях о. Иоанна от творений преп. Симеона. Тем более достойно внимания совпадение их мыслей и наставлений в том именно, что на общем фоне христианской письменности представляется у каждого из них индивидуальным, характерным.

Скажем несколько слов о стороне формальной их писании. Им обоим присуща горячность, живость слова, так отчетливо выражающая их убежденность и пастырскую ревность, хотя внешняя форма очень различна: у преп. Симеона, за малым исключением – «слова», т. е. цельныя поучения; у о. Иоанна – преимущественно краткия записи в виде дневника. Они оба много богословствуют, настолько, что по творениям каждого из них можно было бы составить курс догматического богословия, между тем как оба по существу в своих писаниях проповедники молитвы, духовной работы над собой, учители христианской жизни, а не догматисты. В этом отношении их творения – прекрасные показатели того, как неразрывно связаны между собою нравственное учение и догматы; здесь наглядное свидетельство, что христианское богословие есть единое целое и что разделение его на догматику и этику приводит к обоюдной односторонности.

Два предмета богословия привлекают внимание у обоих церковных писателей: учение о Церкви и учение о благодати.

Достойно внимания, что святоотеческая письменность эпохи вселенских соборов почти не занимается вопросами о догмате Церкви и о благодати; поэтому и «Изложение православной веры» преп. Иоанна Дамаскина, дающее синтез богословия предыдущих веков на Востоке, не содержит отделов или глав по этим двум предметам.

Именно два этих предмета стоят в центре внимания преп. Симеона и о. Иоанна, но с некоторым различием. Центральное место среди мыслей о. Иоанна занимает мысль о Церкви Христовой: жизнь во Христе есть жизнь в Церкви. Центром назидательного богословия преп. Симеона является учение о благодати: христианская жизнь есть жизнь в Духе Святом, жизнь в благодати. В этом порядке: а) о Церкви и б) о благодати – мы у них и почерпнем наставления.

* * *

О. Иоанн Кронштадтский особенно часто говорит о Церкви. Но в его размышлениях и наставлениях встречаем редко и как бы мимоходом речь о Церкви, как организации, или как о внешнем авторитете, о Церкви в ея земном бытии. Конечно, он не оставляет этой стороны совершенно без внимания. Но его излюбленный предмет есть Церковь в полноте ея небесно-земной вселенскости. Церковь на земле для о. Иоанна есть та почва, стоя на которой и внедряясь в которую нам надлежит расти духовно вверх и удостаиваться здесь предвкушения блаженства Церкви Небесной. Об этой последней, о неразрывной связи с нею Церкви, воинствующей на земле, он всегда поучает с особым вдохновением и любовию, поучает настойчиво, постоянно, умиленно, внушая, что сама сущность христианства заключается в пребывании мыслью, сердцем, молитвой в этом объединенном небесно-земном мире.

«Какая тесная связь Церкви небесной и земной, какая любовь у Церкви! Смотрите: она непрестанно вспоминает, призывает в молитвах и прославляет за подвиги на земле, ради Христа подъятые, Церковь небесную; молится непрестанно за Церковь земную и ходатайствует за умерших в надежде воскресения, жизни вечныя и общения с Богом и со Святыми. Необъятная любовь, величественная, божественная любовь! Будем входить в дух этой любви матерней – Церкви православной и будем проникаться духом этой любви. Будем считать всех ближних членами своими, себя и их членами одного тела Церкви и деятельно любить их, как себя, – тогда мы сами будем членами Церкви небесной, и она будет деятельною и скоропослушливою нашей помощницею и молитвенницею о душах наших» (т. II, 227)*.

«Молясь Богородице, Ангелам и Святым, мы признаем их за одно таинственное тело Церкви, к коему принадлежим и мы, хотя мы и грешны, и веруем, что они по любви своей молятся Богу о нашем спасении; молясь сердечно о разных сословиях и лицах отечества земного и о всем мире, мы признаем себя тоже за одно великое тело со всеми, по духу любви и желанию всем добра столько же, сколько и себе; наконец, молясь об упокоении усопших, мы считаем и их за одно тело с нами, духовное тело, и желаем им мира и покоя в стране безсмертия, исповедуя, что они живы душами своими, и что мы также, может быть, очень скоро отойдем к ним. Вот плоды веры Христовой – единение любви со всеми – с небесными, земными и преисподними! Как высок дух Церкви! О, если бы мы возвысились до этого духа» (II, 193).

О. Иоанн пишет о протестантах: «Прервавши видимую связь со святыми, они через то порвали и связь невидимую, между тем как Церковь небесная и земная – едино тело; таким образом они прервали связь с умершими, потому что не молятся о них и не приносят жертв по душам их, жертв, которыми благоугождается милосердый Бог, и тем показывают свое неверие в силу молитв Церкви за умерших. Что же это за Церковь, – та церковь, которая неразумно и дерзновенно порвала связь с небесною Церковию торжествующею, прервала общение с умершими в молитвах и прервала общение с церковию, исповедающею веру Христову в первобытной чистоте!? Есть ли это живое и святое тело Церкви? Можно ли назвать телом организованным и живым одно туловище без головы и без рук и без ног, без глаз и без ушей?» (II, 187–8).

«Вси вы братия есте» (Mф. 23, 8). «Любите друг друга» (Иоан. 15, 17). «Церковь, – пишет о. Иоанн, – Божие как бы великое святое семейство, в котором Бог – Отец, Пресвятая Богородица Матерь Господа нашего Иисуса Христа – Матерь наша, Ангелы и святые человеки – старшие братья, и мы все – братья единоутробные, порожденные Церковию в одной купели крещения Духом Святым. Младшие естественно обязаны почтением к старшим, естественно подчинены им, как несовершенные, просят у старших молитв за себя у Бога, так как они друзья Божии, которых ходатайство с благоволением принимает Господь. У чад Отца Небесного молитва, предначинаемая Сыном Его: «Отче наш» (I, 384).

«Где я? Я на небеси. Как Церковь есть образование неба, так и все мы члены одной Церкви Божией, и все святые угодники Божии близки к нам, как члены одного таинственного тела Церкви, имеющего одну главу – Христа».

О святых Божиих о. Иоанн говорит: «всегда они в Боге с нами, и постоянно нас учат, руководят к жизни вечной, посредством составленных ими церковных служб, таинств, обрядов, поучений, установлений церковных, как – постов, праздников, – и, так сказать, вместе с нами служат, поют, говорят, поучают, помогают нам в разных искушениях и скорбях; призывай их, как живущих с тобой под одним кровом; прославляй, благодари их, беседуй с ними, как с живыми: – и ты будешь веровать в Церковь».

«Всяческая и во всех (в св. Ангелах, в святых человеках и в живущих или ревнующих жить свято на земле христианах) Христос» (Кол. 3, 11). Итак, – объясняет эти слова апостола о. Иоанн, – Церковь – святые Божии, Матерь Божия, Ангелы, святители, мученики, преподобные, праведные и все святые тело Спасителя, и Он Сам – Глава их. Владычица Богородица – Начальница мысленного наздания, т. е. Владычица, и все святые – един дух с Господом: так они чисты, святы и такое отношение они имеют к Нему, такую связь имеют с Ним, как члены тела с головой, и один Дух в них дух Божий, как душа в едином теле, и един Бог и Отец в них. И мы – члены земной Церкви – едино тело» (I, 345).

Церковь в созерцании о. Иоанна есть «великий дом Божий, разделяющийся на две половины – небесную и земную» (I, 275). О. Иоанн не раз говорит о том нравственном, воспитательном значении, какое имеет такое величественное представление Церкви Божией для христианина. Приводя песнопение: «Ангельскую песнь вопием Ти Сильне: Свят, Свят, Свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас», он продолжает: «Ты славословишь с Ангелами, ты один собор, одну Церковь, одну семью Божию с ними составляешь по благодати Господа Иисуса Христа. Ты и жить по ангельски должен – в постоянном бодрствовании над собою и над душами вверенных твоему попечению чад духовных; ты непрестанно должен славословить и благодарить Господа; ты должен стремиться к святости; ты должен жить в воздержании и посте, во всяком смиренномудрии и терпении. Да будет это по благодати Господа» (I, 227).

В таком постоянном духовном восприятии единого лика Церкви живет отец Иоанн. Не значит это, что его догматическая мысль ограничивается чисто духовным понятием Церкви. Он твердо сохраняет представление о Церкви земной воинствующей в том виде, как оно дается в катехизическом определении. Но он предостерегает нас, чтобы мы ни в нашей духовной жизни ни в наших умственных представлениях не оторвались от неба; чтобы мы не остановились своим упованием на факте пребывания в Церкви на земле; чтобы представление о Церкви не получило форму одной видимой, вполне законченной, увенчанной на земле куполом, самодовлеющей религиозно-воспитательной организации, вселенской только в смысле земном, не связало нашу мысль земным кругом и не отдалило этим от нас Небо.

О Церкви на земле о. Иоанн пишет: «Господь сказал о Церкви Своей: Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ей (Мф. 16, 18). Это сказано как о пастырях Церкви, или иерархии церковной, и о всех истинно верующих, так и о всех таинствах, о всех догматах, заповедях св. православной веры и о всех чинопоследованиях таинств, напр. литургии, священства, брака, крещения, миропомазания, елеосвящения, которыя установлены на все века и прошли уже многия столетия и тысячелетия неизменно. Вот как тверда Церковь, основанная Господом!» (II, 16).

«Наша вера и Церковь подобна почтеннейшей, святой, богомудрой, твердейшей, нестареющейся старице, в которой всегда живет юный, живой и оживляющий верных чад ея дух... Мы особенно должны почитать Церковь, благоговеть пред ея святостию древностью, непоколебимой твердостью, пред ея богопросвещенной мудростью и духовной опытностью, пред душеспасительными ея заповедями и постановлениями, ея богослужением, таинствами и обрядами. Как не почитать ее уже за то одно, что она спасла в недрах своих несметное число людей, переселив их в место вечного покоя и радости, и, не забывая их по преставлении, оглашает их доныне на земле вечною хвалою и прославлением их доблестей, как верных чад своих! Где вы найдете более признательного друга, более нежную мать? Итак, да прилепляются христиане сердцами своими всецело к Церкви Христовой, да утверждаются в ней непоколебимо до скончания временной их жизни, да ревнуют все об исполнении всех ея заповедей и уставов и да обретают в ней спасение вечное о Христе Иисусе Господе нашем» (I, 148).

Как видим, нельзя упрекнуть о. Иоанна, что его сознанию предносится один мистический образ Церкви и что этим затемняется понятие видимой Церкви.

Нет необходимости продолжать выписку мыслей о. Иоанна, выражающих его мысли о Церкви в ея всеобъемлющей полноте. «Где я? Я на небеси!» Эти пять коротких слов суммируют то, что высказано на сотнях страниц его дневника.

Нельзя сказать, что в древней христианской письменности недостает такого восприятия Церкви, как небесно-земного тела Христова, какое выражено у о. Иоанна. Достаточно указать на литургические памятники, на творения св. Климента Александрийского (2 век), для которого Церковь на земле есть видимое отображение Церкви небесной, а Церковь в ея полноте есть непрерывно возрастающий организм, «тело», члены которого достигают полного совершенства на небе; также привести разсуждение св. Иоанна Златоуста: «Что такое едино тело? Верные всех мест вселенной, какие только существуют, существовали и будут существовать. Равно и те, которые до пришествия Господня угодили Богу, суть едино тело. Почему? Потому, что они знали Христа» (Бес. 10-я на послание к Ефес.). Можно привести и свидетельства других памятников древне-христианской письменности. Тем не менее, если бы собрать все места о Церкви из святоотеческой письменности, актов вселенских и поместных соборов, из богословской литературы востока и запада от ея начала до наших дней, то оказалось бы, что предметом речи в их огромном, подавляющем количестве является Церковь воинствующая на земле. Не трудно понять, почему это получается. Деяния соборов Церкви и заботы святителей, а также наставления отцов и учителей Церкви посвящены церковному строительству, происходящему на земле, и эти практическия жизненныя задачи отражаются соответствующим образом на церковной письменности: оне сосредотачивают внимание на Церкви воинствующей.

Однако нужно признать недостатком догматической науки нашей эпохи, что она, находясь под чисто количественным давлением письменного исторического материала, не учитывая причин этого количественного превосходства, сама ограничивается, когда дает учение о Церкви, догматом о Церкви на земле; идея небесно-земного тела Церкви почти от нея ускользает; догматисты ограничиваются упоминанием о некоем «еще одном смысле» слова Церковь, дополнительном, и говорят о нем мимоходом. «Небесный Иерусалим» отделяется от земного тела; глава о почитании и призывании святых в догматических системах становится как бы дополнением к целому; само призывание святых получает характер обращения к далекому миру. В этом повинно западное, римо-католическое богословие, принявшее такое направление по понятным побуждениям: для него Церковь имеет свое полное завершение на земле. Но под влиянием Запада эта односторонность отразилась и на православном богословии (даже в известном труде Вл. Троицкого – «Очерки из истории догмата о Церкви»).

Такая неполнота в умственных представлениях способна дать косвенное неблагоприятное отражение в богослужебной жизни Церкви. Ослабеет в умах сознание близости святых к нам: тогда ослабеет и в сердцах ощущение ея, ослабеет и чувство молитвенной потребности обращения к ним и прославления их. И это можно наблюдать на практике, когда подвергаются сокращениям те части служб вечерни и утрени, в которых прославляются святые Божии, а за этим идет тенденция ограничиваться общественным совершением в храме одной литургии.

Святые отцы всех веков жили истинным и полным восприятием Церкви. Но они не занимались в своих творениях догматом о Церкви, как и догматом о благодати, потому что к этому не вызывали их требования самой жизни. И оттого, как было уже сказано, первая целостная систематизация истин православной веры данная у преп. Иоанна Дамаскина, не излагает учения о Церкви. Тем более ценно для нас то, что находим по этому предмету у отцов ближайшей к нему эпохи, заканчивающей первое тысячелетие христианства.

Девятьсот лет отделяет жизнь преп. Симеона Нового Богослова от жизни наставника нашего времени о. Иоанна Кронштадтского. Но тот образ Церкви, какой постоянно присущ душе о. Иоанна, встречаем и в творениях преп. Симеона.

Свои мысли о Церкви преп. Симеон излагает в одной части своего обширного 45-го слова. Воспроизводим в сокращениях эту часть.

«Все святые, – пишет преп. Симеон, – суть воистину члены Христа Бога и, как члены, сочетаны с ним и соединены с телом Его, так как Христос есть глава, а все, от начала до последнего дня, святые – члены Его, и все они в совокупности составляют единое тело и как бы, так сказать, одного человека. Иные из них состоят в чине рук, делающих даже доселе, которые исполняя святую волю Его претворяют недостойных в достойных и представляют их Ему; иные – в чине рамен тела Христова, которые друг друга тяготы носят, или возложив на себя обретенное овча погибшее, блуждавшее там и здесь, в горах и пропастях, приносят ко Христу и так исполняют закон Его, иные – в чине груди (матери кормящей), которые источают для жаждущих и алчущих правды Божией чистейшую воду слова премудрости и разума, т. е. научают их слову Божию, и преподают им мысленный хлеб, который вкушают святые ангелы, или истинное богословие, как возлюбленные наперсники Христовы; иные в чине сердца, которые в лоне своем любовию вмещают всех людей, приемлют внутрь себя дух спасения и служат хранилищем неизреченных и сокровенных тайн Христовых; иные – в чине чресл, которые имеют в себе родительную силу божественных помышлений таинственного богословия, и словом учения своего всевают в сердца людей семя благочестия; иные, наконец, – в чине костей и ног, которые являют мужество и терпение в искушениях, подобно Иову, и пребывают неподвижными в стоянии своем в добре, не уклоняются от налегающей тяготы, но охотно принимают ее и бодренно несут до конца. Таким то образом стройно составляется тело Церкви Христовой из всех от века святых Его, бывает цело и всесовершенно, да будут едино все сыны Божии, перворожденные, на небесах написанные...»

У преп. Симеона нет резкого и отчетливого разделения на Церковь святых на небе и странствующую на земле. Поэтому, говоря о земной, он видит ее же пребывающую уже, как часть, в будущем вышнем мире Иерусалима небесного, ожидающем полноты своего наполнения.

«Как в вечных обителях Бог каждому святому дает подобающую ему часть, так и в теле Церкви каждый причитается в такой член Христов, каким быть достоин:» – говорит преп. Симеон о членах земной Церкви. А затем, объясняя слова Писания: «сего ради оставит человек отца своего и матерь», – продолжает:

«Ради Христа оставит человек кровное родство свое и прилепится к жене своей, т. е. к Церкви, и будета два в плоть едину, т. е. в плоть Христа и Бога... Тайна сия велика есть... И воистину тайна сия есть и пребудет великою, и превыше всего великого. Какое единение, общение, освоение и сроднение имеет жена с мужем и муж с женою, такое же единение и сроднение имеет и Владыка наш и Творец всяческих со всею Церковью, как с единою женою и бывает едино с нею, и всегда нераздельно пребывает с нею, как с возлюбленною Ему. Но единение сие бывает боголепно, как лепо есть Богу единиться с Церковью, – что и недомыслимо и неизреченно. Опять и Церковь единится с любимым от нея Богом и прилепляется к Нему так, как тело соединено со своей головой. Ибо как тело не может жить без своей головы, так и Церковь – собрание верующих, или сынов Божиих, на небесех написанных, – не может быть цельным и совершенным телом без главы своей, Христа Бога нашего, и не может жить истинною и вечною жизнью, если не будет питаема от Него каждодневно насущным хлебом, от коего приемлют истинную жизнь все любящий Его, и растут в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Его. поелику таким образом из сказанного явно, что все святые, от начала мира бывшие и имеющие быть до скончания его, составят единое тело со Христом и во Христе, т. е. благодатию Христовою; то скажу теперь и о том, каким образом подобает наполниться вышнему миру...»

«И во первых, надобно нам познать, какой это мир, коему надлежит наполниться, и притом так, что, если он не наполнится, то не придет и конец, по св. Григорию Богослову; во вторых, надо познать, какой это конец, о коем говорит он. Я полагаю, что мир преукрашенный есть Церковь Христова и есть всякий человек, в коем, как говорит Писание, обитает и ходит Бог («вселюся в них и похожду», сказано в Писании), и посылает в него светлые лучи благодатных даров Своих, Сый Солнце правды»...

...«Поелику же Церковь есть тело Христово, и невеста Христова, и мир вышний, и храм Божий, члены же тела сего суть все святые, а между тем они не все еще родились и благоугодными показали себя, то явно, что и тело Христово еще не есть целое вполне, что не наполнился еще и вышний мир, т. е. не весь еще сонм людей вошел в Церковь Божию. Но и доныне есть еще в мире много неверующих, которые имеют уверовать во Христа, есть много грешников, которые имеют покаяться, есть много непокоривых, которые имеют покориться Христу; многие еще имеют родиться и благоугодить Богу, прежде чем вострубит последняя труба. Итак надлежит родиться всем предуведанным от Бога и наполниться превысшему сего мира миру Церкви первородных, Иерусалиму небесному; и тогда совершится полнота тела Христова, приняв в себя всех предопределенных от Бога быть сообразными образу Сына Его, кои суть сыны света и дня. Таковые все суть предопределенные и преднаписанные и в число спасенных включенные, и имеют соединиться и сочетаться с телом Христовым, и не будет уже у Него недоставать ни одного члена. Так есть воистинну, как открывает апостол Павел, говоря: «дондеже достигнем вси в соединение веры..., в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова». «Ихже бо предуведе, тех и предустави сообразных быти образу Сына Его; а ихже предустави, тех и призва; а ихже призва, тех и оправда; а ихже оправда, сих и прослави». Видишь, как все святые предуведены и предопределены. Послушай еще, как апостол говорит, что они еще и написаны на небесах: «приступисте к Сионской горе, и к граду Бога живого, Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов, торжеству и Церкви первородных, на небесех написанных». Если же они таким образом написаны, то явно, что и исчислены, как написано: «позна Господь сущия Своя», и как говорится в Евангелии: «вам же и власи главнии вси изочтени суть». Если и власы главы нашей изочтены у Бога всеведущего, не тем ли паче изочтены мы сами? Итак, поелику все святые предуведены, предопределены и исчислены, как и написаны по имени на небесах, и поелику все они суть члены Христовы и имеют быть все едино тело Христово; то явно, что когда они собраны будут и составят полное тело Христово, тогда и вышний мир, Иерусалим небесный, который есть Церковь первородных, наполнится, и тело царицы Божией, Церкви, которая есть тело Христа Бога, явится всецело полным и совершенным» (Слова преп. Симеона Нового Богослова, в пер. еп. Феофана, М., 1892, т. I, стр. 383–392).

Из приведенных наставлений видно, что для преп. Симеона Церковь есть тело Христово во всей его небесно-земной полноте. И здесь снова скажем то, что сказано об о. Иоанне Кронштадтском. Не значит это, что при таком представлении теряется образ Церкви видимой на земле, со всеми ея божественными установлениями. Преп. Симеон мыслит Церковь земную в строгих формах ея православного устроения. Он наставляет:

«Как Христос Сам был первым посредником и ходатаем за человеческое естество перед Отцем, так – потом поставил служителями сего посредничества и ходатайства святых Апостолов Своих, которые и приводили ко Христу всех уверовавших в Него. Апостолы опять из числа сих уверовавших избирали достойнейших и их рукополагали в преемников себе – быть служителями того же преемничества. Эти опять (избирали и рукополагали.) других, а сии – следовавших за ними. И таким образом этот чин преемственно соблюдается даже доныне. Посему... никто не приходит к вере во Святую и Единосущную Троицу, если не будет каким либо учителем научен догматам веры, также никто не бывает крещаем и никто не причащается Божественных Таин сам собою без иерея. А кто не будет крещен и не будет причащаться пречистых Таин, тот не получит живота вечного, как Сам Господь определяет, говоря: «иже веру имет и крестится, спасен будет; а иже не имет веры, осужден будет», и «аще не снесте плоти Сына Человеческого ни пиете крови Его, живота не имате в себе». Итак, поелику без св. крещения и без причащения божественных Таин ни один христианин не может сподобиться жизни вечной, а таинства сии преподаются нам не чрез Апостолов святых и не чрез святых отец, бывших после Апостолов, а преподаются чрез тех освященных лиц, которыя теперь существуют и живут среди нас; то очевидно, что мы не можем и не должны отчуждаться от них в деле нашего спасения»... «Ибо что сказал (Господь) Апостолам: «иже вас приемлет, Мене приемлет» и еще: «слушаяй вас, Мене слушает, и отметаяйся вас Мене отметается; отметаяйся же Мене отметается Пославшего Мя», – то относится и к подобным им преемникам их, и тем, которые теперь живут, и тем, которые будут жить после них. И, следовательно, кто не слушает их и отметается, те не приемлют и не слушают самого Христа Господа и отметаются Его» (Т. I, стр. 112–113. Слово 11-ое).

Назидательны и полезны для наших душ эти наставления, это возвышение нашего духа в область светлого единства церковного, небесно-земного. В периоды исключительно тяжких переживаний Церкви странствующей, ея видимого истощания, когда к православному христианину подходят люди со стороны и указывают: вот смотри, вы стали немногочисленны, у вас разделения, вы разсеяны, вы разграблены и унижены; оставь свой церковный корабль, приходи к нам: у нас авторитет и организация, у нас все отвечает духу времени: – в такие моменты, как бы предвидя их, святые и блаженные духовные наши руководители переводят наши взоры в высь, к небу, утешая и укрепляя верных. Они говорят: знай, что ты – в великой Церкви Христовой; ты находишься в том едином, не разделенном, непрерывном от начала своего бытия, не измененном теле Христовом, в котором пребывали на земле и ныне пребывают на небе св. апостолы, св. мученики, вселенские святители, великие подвижники; они и по кончине своей не отошли, не выбыли из общего тела Церкви, не отказались и не отрезаны Богом от своих земных братий. Ты с ними в едином теле под одной Главой, соединен живой тканью молитв и общего с ними славословия Бога. Ты ведомый, они ведущие, ты еще телесный, они уже безтелесные, ты еще надеющийся, они получившие осуществление надежды, ты ищущий, они достигшие, ты еще идущий, они покоящиеся. Но путь один, цель одна, Дом один, тело одно. Церковь не есть нечто безпрерывно изменяющееся в своем составе; она не похожа на отрезок реки, находящийся посреди двух дамб – земных рождений и смертей; она есть Божий рай, засеваемый на земле и растущий в небо, и там, в небе, слагающий свои плоды. Глава Церкви всей есть Христос, ея совершенные члены – в небесных обителях, а ея формирующияся, слабейшия части – на земле. А вместе единое тело небесно-земное под одной Главой.

Это и есть тот совершенный и полный образ Церкви, какой предстает перед нами в некоторых богослужебных песнопениях: «Твоим крестом, Христе, едино стадо бысть ангелов и человеков, и в едином соборе небо и земля веселится, вопия: Господи, слава Тебе» (Октоих, гл. I, пяток утра). «Руце распростер на кресте языки вся собрал еси, и едину явил еси, Владыко, Церковь воспевающую Тя, земную и небесную» (Октоих, гл. 4, неделя утра).

Видим из наставлений, данных нашими духовными учителями, что это постоянное держание в памяти мысли о нашем единстве со святыми в Боге плодотворно и спасительно. Ты поешь с ангелами и святыми: как же усердно надлежит тебе очищать свою душу, чтобы быть достойным этого единения с ними в славословии Бога. О таком воспитательном значении этого самосознания о. Иоанн Кронштадтский пишет:

«Благодарю всесвятую, всеблагую и премудрую матерь мою – Церковь Божию..., благодарю непорочную матерь ною, Церков Божию, восхищающую меня небесным служением своим, восторгающую горе, к небеси дух мой, просвещающую ум мой небесною истиной, указующую мне пути живота вечного, избавляющую же от насилия и безчестия страстей, делающую жизнь мою блаженною» (т. II, 70). Подобныя мысли можем найти и у преп. Симеона Нового Богослова.

Другой предмет богословия в дневнике о. Иоанна Кронштадтского, характерно сближающий его с преп. Симеоном, есть живое и радостное ощущение благодатных переживаний, исходящее из чувства близости Духа Святого, всегда пребывающего в Церкви.

О. Иоанн пишет о близости Божией:

«В Нем (Духе Святом) все небо близко к нам, как на ладони со Всеми Ангелами и Святыми» (т. I, 286).

«Веруй твердо, что ты мыслишь, чувствуешь, говоришь, движешься и действуешь всегда в Боге, так сказать, в самом лоне Его: «во Мне пребывает и Аз в нем». Со всех сторон Он заключил тебя в Себе, проникает тебя и знает. «Сзади и спереди, – говорит св. пророк и царь Давид, – Ты заключил меня и наложил на меня длань Свою» (Пс. 138, 5). В Боге же и Божия Матерь, все святые Ангелы и все Святые. Чего же ближе?» (т. I, 290).

«Люди забывают, что беседуют с Бодрым и Всевидящим» (т. I, 355).

Так полна мысль о. Иоанна сознанием близости Божией. Можно ли назвать прельщением или самопревозношевием это сознание и само чувство близости?

«Моя жизнь во Христе»: так назвал свой дневник о. Иоанн. Открытыя и смелыя слова. Но они так же прямы и искренни, как и слова ап. Павла: «живу же не ктому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20), и исходят они из чувства глубочайшего благоговения. Предпосылая дневнику несколько слов, о. Иоанн замечает: «Все содержащееся в нем есть не что иное, как благодатное озарение души, которого я удостоился от всепросвещающего Духа Божия в минуты глубокого к себе внимания и самоиспытания, особенно во время молитвы».

Совершенно естественно, что в своем дневнике о. Иоанн часто говорит о себе. Это личное его особенно ценно и дорого, а вместе и поучительно для читающих.

«Мысленными очами сердца вижу я, как мысленно вдыхаю в сердце свое Христа, как Он входит в него и вдруг упокоевает его и услаждает его. О, да не пребуду я един, без Тебя, Жизнодавца, дыхания моего, радования моего! Худо мне без Тебя» (т. I, 27).

«Или не знаете себе, яко Иисус Христос в нас есть, разве точию тим неискусни есте» (2Кор. 13, 5). Воистину Христос во Мне живет. Между тем я до сих пор был неискусен: не помышлял и не знал твердо, что Господь во мне. Это Он, Всесвятый, так чуток во мне к малейшей нечистоте сердечной; это Он побуждает меня самый зародыш греха в сердце гнать вон из души. Но увы! И сатана тут же, готовый пожрать меня на каждом шагу, оспаривает меня у Господа» (т. I, 45).

Часто о. Иоанн, говоря о действии благодати Божией, о ея возрождающей и чудотворящей силе, подчеркивает, что он пережил это воздействие своим личным опытом.

«Все блага души, т. е. все, что составляет истинную жизнь, покой и радость души – от Бога! Опыт. То мне сердце говорит: Ты, Святый Душе – Сокровище благих!» (т. I, 13).

«Вера должна доходить до сердечного зрения. Это значит, что душа должна стать как бы выше чувственности, выше телесного, мрачного естества своего и проникнуть собою – возможно чистым зрением сердца – в мир духовный. Тут то ей будет хорошо, тут то ея истинная жизнь, ея упокоение и радость. Опыт» (I, 62).

«Истинно! С опыта!» восклицает о. Иоанн в другом месте, объясняя, как простирает руку помощи Господь и какт бы берет на Свои руки, подобно матери, христианина, подошедшего к Нему с верою и прилагающего усилия увидеть его сердечными очами (1, 65).

«Скоро слышит Бог молитву двоих или троих молящихся от сердца вместе. Опыт» (т. II, 329).

Хотя перед взором о. Иоанна паства очень разнообразна и полна немощей душевных и телесных, и хотя видит он, что не может требовать от нея подняться на ту же высоту, – тем не менее при всяком случае он старается внушить христианину, что подлинная жизнь в Церкви ведет к реальному ощущению им действий божественной благодати.

«Как дыхание необходимо для тела, и без дыхания человек не может жить: так без дыхания Духа Божия душа не может жить истинной жизнью. Что воздух для тела, то Дух Божий для души. Воздух подобие некоторое Духа Божия. «Дух, идеже хощет, дышет».

«Утешитель Дух Святый, исполняя всю вселенную, проходит сквозь все верующия, кроткия, смиренныя, добрыя и простыя души человеческия, живя в них, оживляя и укрепляя их; Он бывает один дух с ними и бывает все для них: свет, сила, мир, радость, успех в делах, особенно в благочестивой жизни, – все доброе. «Сквозе вся проходяй духи различные, чистые» (Прем. Солом. 7, 23). «Вси единем Духом напоихомся» (1Кор. 12, 13). Все благочестивые люди – напоение единого Духа Божественного, подобно напоенной губке» (I, 163). «Различай в себе Духа Животворящего и духа мертвящего, убивающего твою душу. Когда в душе твоей мысли добрыя, тебе блого, легко; когда на сердце спокойствие и радость, тогда в тебе дух благий, Дух Святый. А когда в тебе недобрые помыслы или недобрыя сердечныя движения, тогда худо тяжело; когда ты внутренно смущен, тогда в тебе дух злой, дух лукавый... Дух лукавый есть дух сомнения, неверия, страстей, тесноты, скорби, смущения; а дух благий есть дух несомненной веры, дух добродетелей, дух свободы духовной и широты, дух мира и радости. По этим признакам знай, когда в тебе – Дух Божий и когда – дух злой, и как можно чаще возвышайся благодарным сердцем к Всесвятому Духу, оживотворяющему и освящающему тебя, и всеми силами беги сомнений, неверия и страстей, с которыми вползает в нашу душу духовный змий, тать и убийца наших душ» (I, 55).

«Богу угодно то, что человек замечает действия Его в сердце, потому что Он есть Свет и Истина, а диавол всячески опасается этого, потому что он тьма, ложь» (I, 58).

«Он (Дух Святый) – живая вода твоя», обращается о. Иоанн к самому себе, «огненный поток слов твоих, во всякое время Он – всякое блого для тебя» (I, 288).

Таковы действия живой веры, таковы плоды истинной христианской жизни, по наставлениям о. Иоанна, Жизнь во Христе есть одновременно жизнь в Духе Святом.

Свидетельства благодатных озарений души в книге о. Иоанна и призывы к жизни во Святом Духе роднят о. Иоанна и в этом случае с преп. Симеоном Новым Богословом. Но должно признать, что у преп. Симеона тема о благодати выражена еще сильнее и, можно сказать, острее.

«Скажу кратко, – пишет преп. Симеон: тщетно именуется христианином тот, кто не имеет в себе благодати Божией ощутительно, т. е. так, чтобы опытно знал, что имеет в себе таковую благодать» (Слово 22. Т. I, 204). Это утверждение проходит чрез все творения преподобного.

Как творения нашего русского пастыря названы им самим «жизнью во Христе», так творения этого учителя монашества можно было бы назвать «жизнью во Святом Духе». И здесь не просто богословствование и не просто назидание: здесь горячая проповедь необходимости жить ощутительно в благодати; пишущий доказывает, убеждает, стучит в двери сердца, наконец, обличает не признающих свидетельствуемой им истины.

«Кто не сподобился получить благодать Христову и познать ее умно присущею в душе своей, тот тщетно носит имя христианина; он одинаков с неверными. Он может думать, что избег от всякого зла и проходит всякую добродетель; но поистине он лжец и обманщик»... (Сл. 18, т. I, 171). Эти слишком сильныя слова побуждают читающего уяснить, в чем же видит преподобный хотя бы начальные признаки этого благодатного чувства. Преподобный отвечает на недоумения этого рода следующим образом:

«Если душа не восчувствует, что царствие Божие пришло в нее и воцарилось в ней, нет ей надежды спасения. Душе царствуемой надлежит знать благодать и воздействие царствующего в ней Божества: ибо где присущ царь, там должны быть явны и знамения его присутствия. Божии знамения, которыя должна иметь душа, царствуемая Богом, суть: кротость, правота, истина, смиренномудрие, благостыня, правда и всякое благоговеинство, и еще – незлобие, человеколюбие, сострадание, любовь нелицемерная, долготерпение, постоянство, благодушие. А у тех, в которых не царствует Бог, должно видимо быть противное сему»... «Это и значат слова: приближися Царствие небесное, – коими началось Евангелие» (Сл. 44, т. I, 366).

Еще и еще, почти в каждом слове, повторяет преп. Симеон эти предостережения. Очевидно, современная ему обстановка жизни христиан, и в частности жизни монашествующих, вынуждала его к этим напоминаниям.

Носящий имя христианина, – «если он не носит в сердце убеждения, что благодать Божия, за веру подаемая, есть милость Божия..., если не с тою целью подвизается он, чтобы или получить благодать в первый раз чрез крещение или, если он имел ее и она отошла по причине греха его, возвратить ее опять чрез покаяние, исповедь и самоуничиженное житие, а подает милостыню, постится, совершает бдения, молитвы деет и прочее не с этою одною целью и не на сей один конец, но думает, что совершает славныя добродетели и ценныя сами по себе добрыя дела: то тщетно он утруждает и измождает себя» (Сл. 18, т. I, 171).

Таким образом, не личными усилиями и подвигами дается дар благодати, а милостью Божией. Впервые он подается в таинстве крещения. «Человеческое естество... выходит (из купели крещения) причастным благословения Иисус-Христова. И если оно не сделается общником божественного естества Христова, если не примет благодати Святого Духа, не может ни подумать ни сделать что либо достойное царствия Божия, не может исполнить ни одной заповеди, заповеданной нам Христом, потому что Христос есть действуяй вся во всех призывающих святое имя Его... Это и есть воскресение души в этой жизни»... «Ибо в каждом христианине Христос есть воюяй и побеждаяй, и Он же есть призываяй Бога, и моляйся, и благодаряй, и благоговеинствуяй, и ищай с молением и смирением, – все это действует Христос, радуясь и веселясь, когда видит, что в каждом христианине есть и пребывает то убеждение, что Христос есть действуяй все сие. Почему всякому христианину относительно всех добрых деле, какия делает, надлежит исповедать, что их совершает Христос, а не он; кто же не так помышляет об этом, тот всуе есть христианин» (Сл. 4, т. I, стр. 47 и 49).

«Если у тебя появится мысль, внушенная диаволом, что спасение твое совершается не силою Бога твоего, но твоею мудростию и твоею собственною силою, – если согласится душа на такое внушение, благодать отходит от ней. Подвиг против такой сильной и тягчайшей брани, возникающей в душе, предлежит душе до последнего нашего издыхания. Душа должна вместе с блаженным апостолом Павлом взывать велегласно, в слух Ангелов и человеков: «не аз, но благодать Божия яже со мною». И апостолы, и пророки, и мученики, и иерархи, и преподобные, и праведные – все исповедали такую благодать Святого Духа, и ради такого исповеданья, с помощию ея, подвизались добрым подвигом и течение свое совершили» (Сл. 4, т. I, 51).

«Благодать Божия удаляется от христианина не по причине только греха, но и по причине непризнания ея, когда не признает кто, что от нея имеет все, что ни имеет» (Сл. 22, т. I, 201).

Так как мы обычно получаем крещение в детстве и в течение дальнейшей жизни разсеиваемся и отходим от Бога и благодати, то поэтому нам нужно прежде всего заботиться о том, чтобы получить ее вновь. Она достигается – «посредством веры и надежды на Христа Господа, посредством покаяния и исповеди, молитвы и возложения священнических рук. Пусть взыщет опытного отца духовного, научится от него всему, касающемуся веры и требуемому верой, восприимет полное упование на Бога и покается во всех грехах своих, подъемля и достойныя дела покаяния т. е. сокрушение сердца и жаление о грехах, слезы и воздыхания от всей души, пост и всякое другое лишение телесное, милостыню и молитву, исповедует искренно все грехи свои пред Богом и приимет разрешающую молитву с возложением рук сего духовного отца своего. Без всего этого не придет благодать Божия сама собою на того, кто потерял ее, предавшись греху по крещении. Бывало, что некоторых посещала благодать Божия и без возложения рук священника, но то были исключительные случаи, не всем общие; но что бывает исключительно для некоторых, только немногих, того не признает общим для всех законом святая Церковь» (Сл. 22, т. I, 203–204).

Подобно о. Иоанну, преп. Симеон основывает свои наставления на опытном познании своем и других подвижников и признает, что полученный опыт должно не утаивать, а пользоваться им для руководства другими.

Что же дает это опытное познание?

«Ум, соединившийся с Богом верою, познавший Его деланием добродетелей и сподобившийся зреть Его созерцанием, видит дивныя и преславныя чудеса. Он весь освещается и становится как свет, хотя не может понять и изречь то, что видит. Ибо сам ум тогда есть свет и видит Свет всяческих, т. е. Бога, и Свет сей, который он видит, есть жизнь и дает жизнь тому, кто его видит. Ум видит себя совершенно объединенным с сим светом и трезвенно бодрствует. Сознает он, что свет сей внутри его, и изумляется; изумляясь же, видит его, как бы он был вдали от него; потом, пришедши в себя, опять находит свет сей внутри; и таким образом не находит ни слов, ни мыслей, что сказать и что подумать о свете том, им видимом. Кто, слыша сие таинство, не удивится, и удивляясь, не прибегнет ко Христу? Кто не пожелает и себе узреть сии чудеса Божии? И кто не возлюбит Того, Кто дает нам такие преславные дары без цены?» (Сл. 19, т. I, 173).

У преп. Симеона три слова (90, 91, 92) представляют молитвенныя излияния духовного восторга перед благодатными созерцаниями, которых он сподобился сам.

Однако, как же поступить тому человеку, который не надеется достигнуть высот, представленных в наставлениях подвижников.? Преподобный приводит этот вопрос и отвечает на него.

«Ты же, возлюбленный, если не знаешь еще того, о чем я говорю, не отчайся и не скажи: того, о чем ты говоришь, я совсем не знаю, и не могу тому научиться, и не надеюсь, чтобы мог когда либо достигнуть до высоты такого ведения, созерцания и чистоты. Но опять не скажи и так: если невозможно войти в Царствие Божие тому, кто еще в настоящей жизни не облечется во Христа, как Бога, кто не поднимется до созерцания Его и не достигнет того, чтобы Бог обитал внутри его (я же не могу успеть ни в чем таком), – то какая мне польза и подвизаться ради этого, из за этих подвигов лишать себя наслаждения нынешними благами?.. Смотри, не говори такого слова и даже не думай так»... «Итак, перво-наперво, от всей души поверь, что все сказанное мною есть совершенная истина... После же того, как уверуешь, последуй божественным Писаниям и делай все, что они тебе говорят. Поступая так, найдешь все это, как написано мною, непогрешительным. И не только это, но найдешь и другое многое, больше этого, – найдешь написанным в божественных Писаниях. Что же это такое? То, чего око не видело, о чем ухо не слышало, и что на сердце человеку не всходило, – блага, уготованныя Богом любящим Его. И если ты несомненно поверишь тому, что сказал я, то всеконечно увидишь это и ты, как и Павел, и восхищен будешь в рай, куда вошел разбойник вместе со Христом, и услышишь там неизреченные глаголы» (Сл. 52, т. I, 481). При этих наставлениях преп. Симеона невольно вспоминаются слова о. Иоанна о себе, приведенныя выше: «Воистину Христос во мне живет. Между тем я до сих пор был неискусен, не помышлял и не знал твердо, что Господь во мне»...

Как и о. Иоанн, преп. Симеон свидетельствует, что восхищение в рай познается верующими в достойном, с надлежащим приготовлением и с сознанием величия таинства, приобщении тела и крови Христовых.

В достижении этого блаженного состояния по наставлению преп. Симеона и состоит то искание Царствия Божия, о котором молимся: «да приидет Царствие Твое», и к которому призывает Господь: «ищите прежде Царствия Божия». И «кто же столько несмыслен и безчувствен, чтобы не возжелать увидеть такую божественную славу, и не приложить всех усилий и подвигов стяжать ее?» спрашивает преродобный.

«Посему... приидите, совокупимся все во едино, и взыщем, да приидет и воцарится в каждом из нас Тот, Кто есть выше всякого начала и власти и всякого имене именуемого; каждый из нас да восприимет в себя всего Его и да имеет Его неотлучным от себя день и ночь, чтобы Он просвещал его Своим пресветлым и неприступным светом..., сшествовал с ним внутрь жилища его, опочил с ним на одре его, объял его невидимыми объятиями Своими и облобызал неизреченным целованием; чтобы утешал его в болезни, отгонял печали и скорби, изгонял бесов, каждочасно подавал ему радость и слезы, сладчайшия меда и сота, врачевал душевныя и телесныя страсти, уничтожал страх смерти, изводил неизреченно источники жизни и после смерти возводил каждого из нас на небеса небес. Все сие надлежит тебе, возлюбленный, познать самым делом и испытать всем чувством души твоей, чтобы стяжать в себя Бога, Который возводил бы тебя вместе с Собою на небеса теперь в этой жизни без тела, а после в другой жизни воскресил бы тебе и тело сие, соделав его вседуховным, и потом уже царствовал над тобою нескончаемые веки, тебя носил, и Сам тобою был носим, сый над всеми Бог, Коему подобает всякое благодарение, честь и поклонение, со безначальным Его Отцем и Пресвятым, благим и животворящим Его Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь» (Сл. 52, т. I, 490).

Этими словами 52-го слова-поучения заканчивается первая половина творений преп. Симеона, содержащая наставления к христианской жизни для монахов и ищущих руководства мирских людей, наставления по преимуществу характера общего. Из этой части взяты приведенныя выдержки, так как слова второй части посвящены сравнительно высшим ступеням и высшим достижениям духовного делания и предназначены для соответствующего круга лиц, ищущих высшего руководства духовного.

Могут представиться слишком необычными или слишком высокими требования преп. Симеона в вопросе о сознательном восприятии божественной благодати. Они у преп. Симеона гораздо категоричнее, чем у о. Иоанна. Но правильно понятыя, они не должны смутить нас. Примем во внимание то, что творения преп. Симеона предназначены для людей, сознательно ставших или становящихся на путь внутренней работы над собой: такие люди уже не представляют собою того младенчества неведения, в каком пребывали массы народа, шедшия к приснопамятному «всероссийскому пастырю» о. Иоанну, или вернее, к которым шел он сам, которых искал и которых спасал от моральной и физической гибели.

Согласие и общность мыслей наших учителей веры и жизни в основных положениях, высказанныя на основании их духовного опыта, утверждают нас в спасительности духовного руководства их обоих для нас. Их писания освещают и углубляют наше христианское самосознание.

Научаемся и воспитываемся в сознании, что Дух Святый в Церкви, – воспользуемся еще раз словами о. Иоанна, – «ближе к нам всякого человека во всякое время: ближе моей одежды, ближе воздуха, света, ближе моей жены, отца, матери, дочери, сына, друга. Я с Ним живу душевно и телесно, Им дышу, Им мыслю, чувствую, соображаю, намереваюсь, говорю, предпринимаю, делаю. «О Нем мы живем, и движемся и есмы». «Бог есть действуяй в нас, еже хотети и еже деяти о благоволении» («Моя ж. во Хр.», I, 133).

Приведенныя наставления о благодати дают понимание православного аскетического подвига. Напрасны укоры со стороны противников подвижничества, что в нем умерщвление плоти ставится самоцелью. Творения преп. Симеона, как и других отцев, разоблачают их неправду, показывая, что суть подвига состоит в стяжании Святого Духа, и подвиг есть только очищение пути для этого стяжания.

Эти наставления внушают нам, что все, что ни сделали бы мы доброго, есть не наше, а Божие, все есть действие благодати. Так и ап. Павел, говоря о себе, что он потрудился в благовестии более других апостолов, прибавляет: «не я впрочем, а благодать, которая со мною» (1Кор. 15, 10).

Нам полезно и спасительно всегда помнить, что от момента крещения мы находимся под действием благодати Божией, водимся ею, несем в себе Божий дар. Это памятование ведет нас к чувству смирения, или личной нищеты духовной, недостоинства перед Богом и страха Божия. Если все, что имеем доброго: добрыя движения души, мысли и дела – не наши, а «роса благодати Божией», – то не станем приписывать себе заслуг, не сочтем легкомысленно, что это доброе есть просто черта нашего характера, плод нашего превосходства над другими.

Сознание, что всякое добро в душе есть дар свыше за веру и усердие, вызывает внимательность и чуткость к дыханию благодати, желание ея, молитву о ней. Так открывается возможность ощутить ея веяние, ея теплоту. А это, в свою очередь, дает радость, показывая, что Господь мцлостив, и вместе вселяет благодетельный страх прогневить Бога и лишиться Его благоволения.

При этом душевном строе христианин укрепляется в ревности и усердии, утверждается в вере, освобождается от страха смерти, наполняется надеждой при мысли о часе суда Божия, а «надежда не постыжает» (Рим. 5, 5).

Рядом с сознанием своего личного недостоинства – ибо «чем могу похвалиться? разве только немощами моими» (что так противоположно мирскому «чувству собственного достоинства», самодовольству и гордости собою) – вырастает иное чувство: чувство своего христианского достоинства, как человека крещеного и верующего, чувство церковного достоинства, как члена Церкви Христовой, достоинства священства у носителей особой Божественной благодати, полученной ими через таинство священства, – все это тогда, когда не обличает и не укоряет совесть в небрежении к божественному дару. Мы знаем, с каким смирением и усердием нес о. Иоанн Кронштадтский свое иерейское служение, соединяя это смирение с сознанием высоты служения: и потому без смущения принимал он разнообразные виды почитания его, как пастыря, и преклонения перед ним, которые по всей Руси оказывались ему; принимал, так как относил ихь не к своей личности, а к благодати Божией, на нем почивавшей, к иерейскому служению, безупречно им несомому; знаем в то же время, с какой исключительной простотой и скромностью о. Иоанн говорит о себе лично в нескольких строках своей автобиографии.

Наконец, оба наши учителя веры и жизни наставляют нас, что сознательное принятие и ощущение в себе благодати Божией вселяет в сердце благоговейного христианина дерзновение перед Богом.

Где опыт, где уверенность, что Бог слышит, как любящий Небесный Отец, где чувство близости Божией, как бы роднящее человека с Богом, – там дерзновение – в молитве, в прошениях, в надежде на исполнение просимого. Дерзновение перед Богом есть показатель сердечной чистоты молящегося, как это ясно при чтении святоотеческих творений. Для дерзновения необходимо, чтобы чуткая совесть не осуждала человека. Страх Божий, слезы покаяния, с одной стороны, и дерзновение перед Богом, с другой, не исключают, а требуют друг друга взаимно. В молитвах святых слышится то, о чем пишет ап. Иоанн Богослов: «Возлюбленные! если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу, и чего ни попросим, получим от Него» (1Иоан. 3, 21–22; 5, 14–15).

Здесь третья черта, сближающая о. Иоанна с преп. Симеоном.

О дерзновении читаем у преп. Симеона:

«Вера же... разумеется не только та, чтобы веровать во Христа и во все словеса Его, но паче та, чтобы дерзать о Христе» (Сл. 18, т. I, 171).

К какого рода дерзновению побуждает он? Учитель аскетического подвига, преп. Симеон направляет все мысли на дело спасения и в этой области зовет к дерзновению. «Всякому надлежит не о чем другом подвизаться, как о том одном, чтобы понудить Христа Господа, желающего всех людей избавить от ада»... «Чтобы был понуждаем от нас на сие Царь всяческих Христос, сего желает Сам Он, не для Его собственной какой либо цели, а для нас же... Ибо кто спешит понудить Христа Бога избавить его, тот, очевидно, восчувствовал крайность своего положения, увидел причины и возненавидел их»... «Вот Он (Христос) и хощет быть понуждаемым от нас и как бы насилие какое терпеть», чтобы расположить нас освободиться от тирании и рабства (Сл. 22, т. I, 199–200).

Пастырь широких кругов народа, о. Иоанн Кронштадтский, предстательствующий перед Божиим престолом об этом народе, берет на свои рамена разнообразныя духовныя и телесныя нужды своей паствы и дерзновенно молится о милостях Божиих всем просящим его молитв, так часто – об исцелении от тяжких болезней. Он молится с глубокой верой и как бы с настойчивостью. «Девять раз приходил я к Богу со всем усердием молитвы, и Господь явно услышал меня и воздвиг болящего»: приблизительно в этих словах вспоминает о. Иоанн чудесное исцеление больного в одной из записей. Огромное количество записанных свидетельств о силе молитвы о. Иоанна, не говоря уже об устных воспоминаниях, сохраняется и продолжает увеличиваться до настоящего времени.

Дерзновению в молитве поучает наш пастырь и верующих.

«В насилиях от диавола и во всех скорбях надо живо узреть сердцем как бы перед глазами находящуюся человеколюбивую Утробу Спасителя; смело смотреть в эту Утробу, как в неистощимую сокровищницу благости и щедрот, и молить Его всем сердцем..., и тотчас просимое будет получено. Истинно! С опыта!» (I, 65).

«На молитве всегда твердо верь и помни, что каждая мысль твоя и каждое слово твое могут, несомненно могут быть делом. Не изнеможет у Бога всяк глагол... значит и твое слово не изнеможет. Вся возможна верующему. Береги слово: драгоценно слово (I, 260).

О молитве за ближних – родственников, друзей, почитателей и знакомых, говорит он: «Господь с благоволением призирает на молитву любви нашей и на дерзновение перед Ним... Молясь говори: Господи, возможно Тебе сделать то и то рабу Твоему сему; сотвори ему это, ибо имя Тебе – благий Человеколюбец и Всемогущий» (т. II, 271).

С этим дерзновением молитвы, вызываемым состраданием и любовью к ближним, жил и священствовал о. Иоанн. С дерзновением молитвы перешел он в небесныя обители, где ходатайствует о своих братьях духовных во Христе, здесь на земле нуждающихся и просящих его молитвенной помощи.

Вот уроки, даваемые нам двумя наставниками жизни во Христе.

Жить в Церкви Христовой – значит ощущать душой близость Божию к нам, а при этом, и близость всей Небесной Церкви: близость не в смысле только живых исторических воспоминаний, а как подлинное, реальное соприкосновение с пребывающими в ней апостолами, мучениками, святителями, преподобными, чрез постоянную живую молитвенную связь.

Жить в Церкви – значит соприкасаться с миром благодати и проникаться ею, очищать и открывать свое сердце для вхождения ея и определять истинность своего пребывания в Церкви – не формального, а существенного – чрез наблюдение в себе «душевного трезвения, благоговейного чувства, душевного исправления и покоя в Боге», как учит этому нас своим примером о. Иоанн (см. полное заглавие «Моей жизни во Христе»).

Источник: Прот. Михаил Помазанский. О жизни, о вере, о Церкви. Сборник статей (1946–1976). Выпуск первый: Жизнь в Церкви. Jordanville: Типография преп. Иова Почаевского. Holy Trinity Monastery, 1976. С. 108-130 / azbyka.ru.
Фото: sergeylarin.livejournal.com.