«Ноев» ковчег: как устроены дома трудолюбия в Подмосковье
Сегодня для бездомных настали трудные времена – еды на улицах стало не хватать, а приюты временно прекратили прием постояльцев из-за большого наплыва желающих переждать это время. С такой проблемой столкнулась и крупнейшая сеть приютов Московского региона – дома трудолюбия «Ной» имени св. прав. Иоанна Кронштадтского, где живут более тысячи бывших бездомных.
Тем, кто успел поселиться в «Ное» раньше, повезло – у них есть крыша над головой, и вопрос о том, куда самоизолироваться с улицы, не стои́т. Мы побывали в одном из филиалов «Ноя» в Егорьевске еще в марте, однако нынешняя ситуация внесла свои коррективы. О том, как устроены дома трудолюбия в Подмосковье, об их обитателях и о том, как меняется их жизнь, читайте в материале РИАМО.
Саша запил – копает Паша
Благотворительные дома трудолюбия «Ной» имени Кронштадтского пастыря существуют уже восемь лет. По сути это приюты для людей без крыши над головой, но не совсем обычные. Люди, получившие здесь кров, не воспринимают это как «халяву»: они работают на то, чтобы прокормить и себя, и общину.
Всего в Московском регионе у «Ноя» 16 филиалов, одни из них – социальные, другие – рабочие. Сейчас в них живут более тысячи человек.
В рабочих домах людей устраивают на стройку, где они выполняют работы, не требующие специальных навыков. Поскольку большинство подопечных имеют алкогольную зависимость, главный принцип здесь – общинная ответственность и взаимозаменяемость. Например, община взяла подряд выкопать канаву. Работодателю все равно, кто именно будет копать: начал копать Саша, он запил, продолжает копать Паша – главное, что работа выполнена, объясняют в «Ное».
«У нас строгая взаимозаменяемость: если один человек ушел в запой, его должен заменить другой. Тогда и объект не сорван, и деньги получены, и общине есть на что жить», - рассказывает руководитель и основатель домов трудолюбия «Ной» Емельян Сосинский.
По его словам, зачастую у бездомных проблемы с документами – их воруют, теряют, под их залог берут кредиты. Это одна из причин, по которым бездомный не может работать официально.
Подопечные получают на руки половину заработка. Вторая половина уходит дому трудолюбия – на оплату проживания, содержание самого дома и социальных приютов, где живут старики, инвалиды, мамы с детьми.
Зарплату все тратят по-разному. Кто-то деньги копит, чтобы начать самостоятельную жизнь, кто-то тратит на вкусности, кто-то – пропивает. Но даже в этом случае вопрос – платить или нет – решается в пользу работника.
В социальных домах подопечные тоже выполняют посильную работу – в глиняной или ткацкой мастерской, убираются или готовят обед. Те, у кого сил побольше, строят сарай и ухаживают за животными. Летом планируют разбить огород, где постояльцы будут сами выращивать овощи и фрукты.
Трудятся по шесть часов в день. Через каждые два часа – перерыв 15 минут плюс перерыв на обед. Вечером после работы можно почитать, посмотреть телевизор, поиграть во что-то, заняться своими делами. Воскресенье – выходной, обычно в этот день обитатели «Ноя» могут съездить в город, в магазин или церковь, но должны вернуться до 21:00.
Сейчас воскресные выезды отменили из-за коронавируса, подопечные «Ноя» находятся в самоизоляции, кроме тех, кто работает. С работой тоже сложно, ведь во время режима повышенной готовности большинство строек в Подмосковье закрылись. Работают лишь 20-25% постояльцев.
Жизнь по правилам
Сегодня «Ной» временно не принимает людей. По словам Емельяна Сосенского, с конца марта у них аншлаг – бездомные сами звонят и просят принять их, но такой возможности нет – все койки заняты, дома переполнены. До пандемии в дома трудолюбия брали всех желающих.
Чаще всего люди попадают в дом трудолюбия через волонтеров или соцзащиту. Если человек нигде не зарегистрирован или выписан из жилья, его не могут определить в дом престарелых или реабилитационный центр.
Но, отправляясь в дом трудолюбия, человек должен четко понимать, что его там ждет, иначе поездка может оказаться бессмысленной.
«Часто бывает так, что волонтеры привозят человека, говорят, что его будут лечить и кормить. А на месте оказывается, что в доме строгие правила: курить только на улице, жить по режиму, алкоголь запрещен, и человек требует отвезти его обратно», - рассказывает помощник руководителя социального дома «Ной» в Егорьевске Елена Вячеславовна.
Если человек оказался на улице, достаточно дать ему визитку «Ноя», чтобы он мог туда позвонить, или набрать номер за него. А вот давать деньги на дорогу или сажать в такси – не стоит. По телефону с ним проведут небольшое собеседование: расскажут об условиях и правилах. Диспетчер даст контакты ближайшего рабочего или социального дома.
Волонтеров просят – если уж помогать, то до конца.
«Если вы набрали номер приюта, то помогите этого человека сопроводить, оплатите проезд, но ни в коем случае не давайте денег», - советует Елена. Попрошайки могут взять деньги на билет, но до места так и не доедут. Отправляя человека на автобусе или электричке, нужно позвонить в «Ной» и сообщить о выезде, чтобы его встретили на вокзале.
Труд во спасение и борьба за гигиену
Труд подопечным нужен не только для того, чтобы заработать на жизнь – это важная мера реабилитации и социализации.
«Труд не дает деградировать. Лучшего способа реабилитации, наверное, еще не придумали. Особенно для людей с инвалидностью, которые к нам попадают из больниц или с улицы, с определенной степенью деменции, духовно и эмоционально истощенными», - отмечает Елена.
В егорьевском доме трудолюбия много именно таких людей – инвалидов в результате злоупотребления алкоголем, которые не выходят на улицу, но не потому, что их не пускают.
«Они просто лежат, пока их не позовут на обед. Иногда даже забывают сходить в туалет. Если им надоедает лежать, то они начинают друг с другом ругаться, так что труд – это спасение для всех», - считает Елена.
Работа находится и для них: например, разрезать старые вещи на лоскуты для набивания матрасов, которые потом отправляют в рабочие дома.
Проблемы у людей с улицы возникают на каждом шагу. Одна из них – гигиена. Если обнаруживают вшей, то личные вещи приходится сжечь, несмотря на все протесты новоприбывших.
«Первые полгода – война. Заставить помыться человека, который долго жил на улице, очень трудно, легче его приучить работать. Доходит до ультиматумов – либо идешь мыться, либо уходишь», - говорит Елена.
За гигиеной в «Ное» следят очень строго, особенно сейчас, в период карантина. При входе в дом с улицы всем измеряют температуру, меняют одежду, работающие на улице ходят в масках.
Трудности бывают и со старожилами, которые начинают проявлять себя негативно. «Думаешь, что человек изменился, а на самом деле, он затаился или просто подстроился под ситуацию. Приходится наказывать – можем не пустить в выходной за ворота, если знаем, что он напьется или пойдет попрошайничать», - рассказывает Елена.
Мотивируют исправляться и различные поощрения, например, поездки. Берут тех, кто хорошо работает или помогает дому. Для тех, кто хочет сменить обстановку, это хороший стимул держать себя в руках.
Нашла себя
Общаясь с некоторыми подопечными дома трудолюбия, трудно поверить, что они жили на улице. Ольга раньше жила, как все – работала продавцом, растила сына. Потом вышла на пенсию, заболела, начались конфликты с сыном. Тогда женщина приняла тяжелое решение – уйти из дома.
«Я человек совершенно не уличный. Я неделю жила в подъезде – это не жизнь. Когда я сюда приехала, я была в шоке от этих условий. Так получилось, что мы не нужны ни семьям, ни детям – никому, а здесь я нашла себя, мне стало интересно, нравится работа», - поделилась Ольга.
Прежде чем попасть в «Ной», она месяц прожила в реабилитационном центре в Люблино. За это время, по словам Ольги, она перестала жалеть бездомных. Там и помоют, и оденут, и окажут медпомощь, и документы сделают. Единственное условие – не пей.
«Многие бомжи виноваты сами, хоть и винят в этом государство. Им в глотку силой никто ничего не льет, они сами пропивают все. Сын моей соседки за ящик водки продал квартиру, сам подписал документы. Ему хотелось просто похмелиться», - рассказала женщина.
По словам Ольги, многие бездомные считают дома трудолюбия тюрьмой, ведь здесь нужно жить по распорядку, соблюдать правила. Сама женщина правила в «Ное» жесткими не считает.
«Когда мы сюда приезжаем, нам дают анкету с вопросами, согласны или нет соблюдать правила. И мы сами это подписываем. Нас просят просто нормально себя вести, не посылать друг друга матом», - объясняет Ольга. По ее мнению, вполне оправдан и запрет на алкоголь. «Если люди получат деньги и станут их пропивать, что тут будет? Бедлам, притон, вертеп, драки, поножовщина, полиция. Где пьянка – это все», - уверена она.
Любовь и иллюзии
Некоторым из подопечных «Ноя» удается устроить личную жизнь. Муж Елены Максим – один из примеров того, как бывший бездомный может обрести не только крышу над головой, но и семейное счастье.
Елена познакомилась с Максимом в «Ное» около шести лет назад, когда организация только зарождалась. Он работал во внутреннем «профсоюзе» - следил за тем, чтобы не было дедовщины, помогал решать вопросы между руководством и подопечными. Полгода Елена и Максим встречались.
«А потом как-то так получилось, что мы расписались. Мама сначала была в ужасе, а потом сказала, чтоб я решала сама», - вспоминает Елена.
После этого Максим ушел из «Ноя». Но начало семейной жизни не было радужным: выходя за ворота, многие перестают быть «белыми и пушистыми». Так получилось и с Максимом – он снова запил. «Начиналось все с пивка. Почти год мы за него боролись, вытаскивали», - вспоминает женщина. В итоге с вредной привычкой Максима справиться удалось. Сейчас он – руководитель дома трудолюбия «Ной» в Егорьевске.
«Девушек, которые сюда приходят, я предупреждаю: у нас много хороших, душевных людей, но не нужно строить иллюзии, что ты станешь единственной, ради которой человек бросит пить, колоться, откажется от других вредных привычек. Надо десять раз подумать или принести себя в жертву, если человек действительно понравился», - делится опытом Елена.
По ее мнению, «вытянуть» их может только храм и жизнь в общине.
Уйти, чтобы вернуться
В социальном доме трудолюбия в Егорьевске сейчас пятеро детей. Двое из них, Мадина и Артур – дети Шамиля и Натальи. Они знали друг друга со школы и пришли в дом трудолюбия вместе – устали быть на улице. Наталья была беременна Мадиной, они расписались. Шамиль себя хорошо зарекомендовал, был руководителем одной из квартир (формат дома трудолюбия, – прим. ред.).
Молодые люди неоднократно уходили из «Ноя», но каждый раз просили взять их обратно. Самостоятельная жизнь не ладилась, несмотря на помощь родственников – супруги набирали кредитов, вылетали с работы.
Когда родился младший сын Артур, Шамиль и Наталья прекратили попытки наладить самостоятельную жизнь, в первую очередь, из-за детей. Тут они защищены от пьяных дебошей, беспризорности. Мадина скоро пойдет в школу, развивается, как нормальный ребенок. Наталья устроилась на работу, почувствовала самостоятельность, ответственность.
«Жить самостоятельно им пока рано. Сначала им стоит пережить переходный возраст детей. Мне за них страшно», – говорит Елена.
В «Ное» были и другие истории, когда семьи с детьми начинали жить самостоятельно. Некоторые заканчивались трагически – детей забирали органы опеки, если родители возвращались к прежнему образу жизни.
«Пьяные» дома и идейные бомжи
От возвращения к старому не застрахован никто. И дом трудолюбия – не панацея. Число постояльцев в «Ное» постоянно меняется. Некоторые исправляются и пробуют начать новую жизнь, другие – наоборот. Чаще всего не задерживаются в доме трудолюбия попрошайки.
«Большой отток постояльцев идет летом: многие уходят на привычные места, где им подают, стоят возле храмов, едут в Москву. На поесть-попить подадут, а поспать и на газоне можно», - говорит Елена.
Часть бездомных не хотят идти в рабочие дома, они живут тем, что ходят по ночлежкам. «Работать они не хотят принципиально, пить бросать – тоже не хотят. Это идейные бомжи», - говорит Емельян Сосинский.
Трудовые дома широко распространены в Москве, но в основном коммерческие, а не благотворительные, их цель – получение прибыли за счет дешевой рабочей силы. По данным Сосинского, в трудовых домах находятся 30-40 тысяч бывших бездомных, которые раньше «валялись на улице». Еще есть «пьяные» дома, где разрешен алкоголь – главное, чтобы человек работал и приносил деньги. Но они быстро разваливаются, ведь алкоголик не может и работать, и пить, объясняет Сосинский.
Дожить до мая
Сегодня дома трудолюбия «Ной» оказались на грани закрытия. Чтобы продержаться хотя бы месяц, арендодателей домов попросили в три раза уменьшить плату, но пока согласились не все. В собственности у организации лишь один дом, который может вместить максимум 150 человек. По словам Емельяна Сосинского, ситуация очень тяжелая.
«Май мы еще протянем, а дальше – неизвестно. В июне могут быть серьезные изменения в худшую сторону, потому что работы сейчас нету. Материально у нас сейчас все очень плохо», – сказал он РИАМО.
В «Ное» стараются принимать меры, чтобы соблюдать все гигиенические меры в домах, закупают антисептики.
Сосинский сомневается, что работоспособные люди останутся работать в домах поварами или сиделками бесплатно, останутся одни инвалиды. По его словам, другие приюты тоже перестали принимать людей, на улицах становится все больше бездомных, и есть вероятность, что вернутся 1990-е.
«Сложно сказать, чем все это кончится. В худшем случае все опять окажутся на улице», – заключил он.
Автор / источник: Елена Корниенко / РИАМО.
