Иоанновская семья

 25 лет канонизации св. праведного Иоанна Кронштадтского

11 июня. Позади двухдневные празднества в Санкт-Петербурге и Кронштадте. Один за другим автобусы паркуются у Финляндского вокзала, из них выходят священники. Их несколько сотен. Слышна английская речь – батюшки приехали не только из разных концов России и ближнего зарубежья, но также из Австралии, Бразилии, Германии, Индонезии, Ирана, Пакистана… всего из 22 стран мира. Все они – Иоанновская семья. Это представители монастырей, храмов, детских приютов, обществ трезвости, домов трудолюбия и других организаций, носящих имя святого праведного Иоанна Кронштадтского.

Наш поезд уже стоит на путях. На одном из вагонов установлена икона Божией Матери «Путеводительница». Это походная церковь, где будут совершаться молебны на протяжении всего пути. Устраиваемся в плацкартном. Поначалу в нём кажется тесно: священники переодеваются в дорожную одежду и решают проблему, как развесить рясы, чтобы не помялись. Один из них, отец Алексий, как был в рясе, так и остался, сидит у окошка, перебирая чётки. Он москвич, наверное, редко из Первопрестольной выбирается, поэтому не захватил с собой дорожное. Другие мои соседи по купе оказались опытными путешественниками, сразу же из чемоданов достали тапочки. Знакомлюсь: отец Александр из Омска и отец Андрей с сыном, иподьяконом Сашей, из Кемеровской области. Поезд трогается. Ну, благословясь, в путь – на родину Иоанна Кронштадтского!

Похоже, меня, как представителя Республики Коми, записали в «сибиряки». Наша сопровождающая Наталья Кизикова, как оказалось, ответственна за сибирских батюшек, ну и меня определили в этот вагон заодно. Разговорился я с ней, когда мы уже миновали станцию Волховстрой и потянулись долгие часы железнодорожного ничегонеделанья.

– Вы сами сибиряков выбрали? – спрашиваю нашего волонтёра.

– Не, назначили. Центр нашей Иоанновской семьи находится при Свято-Иоанновском монастыре на Карповке. Сами монахини мирскими делами не занимаются и всё доверили нам, прихожанам во главе со старшим священником обители Николаем Беляевым. По всему миру мы ищем тех, кто как-то связан с Иоанном Кронштадтским, знакомимся, молимся друг за друга, организуем взаимопомощь. Сначала мне поручили наладить контакты с двумя храмами в Сибири. И как удивительно получилось! Настоятели этих храмов присылают анкеты, читаю: отец Сергий из Новосибирска… день рождения, год… И глазам не верю – мы родились с ним в один и тот же день и в один и тот же год. Боже! Разве бывают такие совпадения? Интересно, думаю, что будет со вторым батюшкой? Беру его анкету, читаю: у него день хиротонии также в мой день рождения. Позже мне говорили: у тебя и так много работы, можешь отказаться от сибирских приходов. Я: «Нет, этих батюшек ни за что не отдам!»

Наташа смеётся и добавляет:

– Вот такие чудеса.

– Давно вы в Иоанновском приходе?

– Точно не помню… на Карповку хожу уже лет двадцать. Сначала это был маленький и очень дружный приход, батюшка Николай нас соорганизовал. Теперь он очень большой, но по-прежнему дружный. В храме и нашем приходском доме еле помещаемся. Так что некоторые наши на службы ходят и в другие храмы, но когда мы что-то делаем, то собираемся вместе. А дел много разных, в основном по социальной работе. И всех нас Батюшка Иоанн объединяет и направляет. Сама удивляюсь: все знают, что делать, без каких-то указаний сверху. Раньше отец Николай был в оргкомитетах, участвовал везде, а сейчас он приходит молебны служить – перед началом дела и по завершению его. А остальное делаем сами.

– В приходе, наверное, интеллигенции много?

– Нет, все очень разные. И молодёжь, и учёные с артистами, и бабульки совершенно простые, но очень верующие и деятельные. Каждый вносит свою лепту. Обычно, когда к нам новичок приходит, батюшка спрашивает, чем он занимается, и помечает себе. Затем спрашивает о проблемах, чем приход может ему помочь. И человек сразу вливается в наше общее дело.

– А вы какую лепту вносите?

– Занимаюсь православными ярмарками. Народ собираю, одеваю в костюмы. Пригодился опыт работы с людьми в фирме, где я работаю.

– Вы сказали, что приход очень большой. А сколько конкретно?

– Не знаю, кто и считал ли… Знаю, что на Рождественский праздник мы готовили около двух тысяч пригласительных и подарков. Это всё наши люди.

– Вот как! – удивляюсь. – Читал пресс-релиз, в котором написано: «Юбилейные торжества проводятся силами прихожан Иоанновского монастыря». Думал, для красного словца – ведь как могут обычные прихожане организовать и оплатить такое грандиозное мероприятие?

– Ну, там ещё сказано, что при поддержке нашего благотворительного фонда. Хотя в основном жертвовали прихожане.

Вскоре получил подтверждение этим словам. Вторая наша волонтёр, Дарья Одинцова, заглянула в наше купе со стопкой каких-то брошюр. Предложила священникам выбрать наугад одну из этих книжечек. Пояснила:

– В них сведения о жертвователях – имена и, если жертвователь пожелал, его адрес, номер телефона. Вы выбираете книжечку и вносите имена в свой помянник.

– А если адреса нет? – спрашивает отец Алексий. – Хотелось бы в будущем связаться с этими людьми, поблагодарить.

– Узнать можно через наш оргкомитет. На самом деле потом может быть какая-то взаимопомощь, у нас ведь люди, у которых имеется свой бизнес.

– А если не секрет, по сколько ваши прихожане жертвовали? – задаю нескромный вопрос.

– Смотрите. Мы посчитали, во сколько обойдётся один гость. Проживание – 6 тысяч, питание – 7 тысяч, поезд – 11 тысяч. С другими расходами вышло 30 тысяч рублей. Одному человеку такую сумму сложно собрать, и наш батюшка Николай благословил разделить это на двенадцать человек. Больше нельзя, потому что отцам будет трудно молиться, двенадцать имён максимум. Соответственно, получается, одно имя – 2 500 рублей. Брали на семью, на соседей, и так собирали по 30 тысяч.

– И много собрали?

– Здесь, в поезде, нам нужно распространить 270 книжек, вот и умножьте на 30 тысяч рублей. Во всяком случае, аренду поезда, которая стоит 8 миллионов рублей, мы покрыли. А всего собрали более 12 миллионов рублей. Последние деньги мне принесли прямо к поезду, 90 тысяч, вместе с книжками. Я их ещё не заполнила, сейчас сяду заполнять.

– А я думал, что поезд вам выделил РЖД, Якунин пожертвовал, – замечаю.

– Мы писали письма, просили. Не хочу об этом говорить. Слава Богу за всё.

Пока мы беседовали, мои соседи вытянули наугад книжечки и уже просматривали имена на вечное поминовение.

– И ему книжку тоже дайте, – отец Андрей показал на своего сына, школьника Сашу. – Он собирается в семинарию поступать, будущий священник, тоже будет молиться.

Дарья пошла дальше по вагону, а мы в купе разговорились. «Москвич» отец Алексий оказался уроженцем Сыктывкара, а «сибиряк» отец Андрей родился и вырос в Почаеве, на Украине. Только отец Александр, духовник сибирского казачьего войска, мог бы назвать себя «коренным» – он сам из старинного рода омских казаков. С каждым из них взял интервью. Их истории оказались столь интересными, что невольно заподозрил: а не специально ли меня, «прессу», определили в это купе? Как сказала волонтёр Наталья, «а мы про вас всё знаем». Ещё бы, два года готовились к празднеству, собирали сведения о будущих гостях. Поди, и про меня знают, что я тоже «иоанновский» – писал недавно в газету про почитателей Батюшки в Череповце и про Леушинский монастырь, сёстры которого при поддержке Батюшки основали в Суре, куда мы едем, Иоанно-Богословскую обитель. Подозрение мелькнуло и исчезло. На самом деле весь поезд – это интереснейшие люди, о которых можно длинные очерки писать. Только вот физически времени не хватит, чтобы познакомиться даже с малой частью этой огромной Иоанновской семьи.

Остановки в пути

12 июня. Утро началось с молитвы, которую транслировали по всему поезду через радио. Первая остановка – на станции Коноша. Площадь перед вокзалом небольшая, поэтому на молебен туда пошли пассажиры одного вагона. Остальные же священники в полном облачении вышли на перрон и, выстроившись вдоль поезда в длиннющую шеренгу, запели акафист святому праведному Иоанну Кронштадтскому. Местных пришло на молебен ровно столько, сколько могло вместиться между вокзалом и путями. После молебна выступил глава местной администрации, если кратко, смысл речи: вы помолитесь о нас, а мы потрудимся. Затем слово сказал митрополит Барнаульский и Алтайский Сергий (всего во главе с ним в поезде ехало шестеро архиереев). Встреча длилась всего сорок пять минут, но вместить в неё сумели многое, даже концерт под русскую гармонь. Между гостями ходила девушка в красивом сарафане с караваем в руках, и каждый мог отщипнуть кусочек праздника. В свою очередь волонтёры и священники с поезда раздавали местным иконки св. праведного Иоанна.

Следующая остановка – в Няндоме. Среди встречающих были и жители Каргополя, приехавшие сюда за 80 километров. Глава администрации в своём выступлении отметил, что уроженцем Няндомы является священномученик Вениамин Петроградский, который служил вместе с Иоанном Кронштадтским. Речь свою он завершил просто: «У нас такое впервые…» В это самое время я ходил кругами, ища лучшую точку для фотографирования, и наткнулся на отца Георгия Модянова из Сыктывкарской епархии. «А ты как сюда попал?!» – удивился он. Вспомнилось, как мы с ним оказались в одном кубрике военного ледокола, направлявшегося из Архангельска на Соловки. Было это в начале 90-х, во время перенесения мощей Соловецких чудотворцев, – и тогда осязаемо чувствовалось: «Вот, на наших глазах творится история!» И сейчас словно в то время вернулся.

Когда подъезжали к Плесецкой, начался дождь. Но народ ждал, не расходился. Снова молебен, речи. Рядом с вокзалом есть памятник – уменьшенная копия космического корабля. Иностранные гости фотографируются на его фоне. Когда поезд тронулся, грянул оркестр, приглашённый из воинской части, и местный народный хор подхватил: «Встань за Веру, Русская земля! Ждут победы России святые, отзовись, православная рать! Где Илья твой и где твой Добрыня? Сыновей кличет Родина-мать…» Все, кто был на перроне, долго вослед махали руками. Закончился перрон, угасли звуки «Прощания славянки», и уже просто встречные жители махали нам. Так было и в Коноше, и в Няндоме. Видно, у людей поезд с иконами и выставленными в окошках фотографиями Батюшки Иоанна вызывает особые чувства. Словно его самого встречают. Как это было при жизни Батюшки, когда он приезжал на эту северную землю.

Последняя остановка перед Архангельском – на узловой станции Обозерская. Остановка техническая, здесь перецепляют локомотив, и встречи с народом не запланировано. Но люди всё равно пришли. Общий молебен устроили у станционной деревянной часовни.

Позже я выложил в соцсети фото с молебна, и неожиданно откликнулась одна из жительниц Обозерской. Татьяна Дыляева написала: «Мы встретили поезд и проводили по собственной инициативе. Для нашей маленькой Обозерской – событие. Всё прошло очень душевно и надолго запомнится. А наш приход ещё очень молодой – три с половиной года».

В Архангельске получилась самая пышная встреча. Губернатор, оркестр… Митрополит Архангельский и Холмогорский Даниил в своём выступлении отметил: «Никогда наша северная земля за годы после революции не видела такого количества священнослужителей, собравшихся одновременно». Он напомнил, что село Суру 14 июня, в день канонизации Батюшки, посетит и Святейший Патриарх: «В Патриархии мне сказали: ты что, приглашать Святейшего в такую глушь!.. Там же тучи комаров…»

Возвращаемся в вагон, а в нём пахнет гарью. Проводник, орудуя у печки, шутит: «Это я комаров выкуриваю». На самом деле ночь ожидается холодной, вот и кочегарит. Лето, июнь. Но мы же на Севере.

Ну всё, теперь без остановок до Карпогор. После ужина наконец-то до нашего вагона дошла очередь служить в вагоне-храме. Идём через весь состав. Внутри походного храма очень благолепно: позолоченные иконостас, киоты, паникадило. Потолок обтянут голубым шёлком, словно небо над головой, и нет ощущения тесноты. Сначала я пожалел, что окна вагона-храма, забранные цветными витражами, не прозрачны. Ведь как было бы удивительно: идёт церковная служба, а за окнами мелькают поля и леса – наша Русская земля! Но от молитвы ничто не должно отвлекать. Да и храм, даже если он движется, никак не привязан к сетке координат – он есть прообраз мироздания, «врата небес».

Пока в храм подтягиваются отставшие, наш волонтёр Наталья берёт с аналоя книжечку с акафистом святому Иоанну Кронштадтскому: «Хочу посмотреть, наш ли вариант… Да, этот акафист написан у нас на Карповке отцом Николаем. Знаете, у него получилось короче, но как бы энергичней, очень по душе его читать!» Начался молебен. У Натальи на глазах слёзы. Два года она с прихожанами готовилась к этим дням – и вот свершилось!

Батюшкина улица

13 июня. В Карпогорах пересаживаемся на автобусы и отправляемся в Суру, до которой почти 90 километров. Автобусы школьные, коленки упираются в переднее сиденье, но ехать радостно и легко. Поём тропари, за лесом мелькает синяя лента Пинеги – наш путь лежит вдоль неё, в самые верховья великой северной реки.

Сопровождающая нас волонтёр Елена объясняет, почему село Сура так называется. Первая версия: люди пришли туда с юга, где течёт река Ура, и получается, что «с Ура». Вторая версия: в селе есть поклонная гора напротив Никольской церкви, где любил гулять Иоанн Кронштадтский, и там с угра («с-ура») как бы скатывается солнце. Третья версия, на её взгляд, более правдоподобная: в финно-угорском языке есть созвучное слово, которое означает «остров посреди воды, болота». А село Сура находится на стрелке двух рек, Пинеги и Суры, и в половодье оказывается словно на острове.

Лично меня эта версия не убедила: что же, реку назвали Сурой по названию селения? Но так не бывает.

– А вы по профессии кто?

– В мэрии работаю в Архангельске, – отвечает Елена. – В волонтёры я хотела определить свою дочку Светку, но так получилось, что сама поехала. В мае мы уже были здесь, прямо на месте нас обучали волонтёрскому делу. Так всё интересно! Я хоть и архангельская, но первый раз в этих местах.

Подивившись фундаментальному подходу организаторов (в такую даль будущих волонтёров возили), спрашиваю, как весной добирались они до Суры. Отвечает, что дорогу развезло, поэтому долго ехали. Но переправа через Пинегу уже действовала. Чуть раньше, в ледоход, через реку вообще не перебраться, и суряне в самом деле оказываются на острове, отрезанные от мира. В прошлом году на правом берегу Пинеги поставили Поклонный крест – на месте закладки будущего моста. Питерцы, прихожане Свято-Иоанновского монастыря, учредили фонд «Народный мост Иоанна Кронштадтского», который собрал уже миллион рублей.

Подъезжаем к переправе. Туда к нашему приезду привезли второй, армейский, паром, так что наша колонна из автобусов довольно быстро перебирается на другую сторону. Даже здесь, в верховьях, Пинега широка, и видно, что мост здесь нужен солидный. По подсчётам, стоить он будет около восемнадцати миллионов рублей. Смогут ли православные собрать столько?

Ещё десять километров – и мы уже в Суре. После некоторой неразберихи меня находят в списках и показывают место проживания – в детском садике, в комнате со священниками. Койки стоят здесь всюду, даже в проходах и на холодной веранде. Но это лучше, чем ночевать в палаточном лагере, устроенном для «самоходных» паломников. Народу приехало столько, что не поддаётся счёту. Кто на личном транспорте, кто целыми группами на арендованных автобусах. Из Питера, Москвы, других городов. Очень много архангельских. Для нас они «местные», но большинство из них, как и Елена, впервые здесь и вообще на Пинежье, которое на Архангелогородчине считается глухоманью.

Перед крестным ходом делаю рекогносцировку. Пойдёт ход от Успенского собора до Никольского по улице Иоанна Кронштадтского. Эту улицу обустраивал сам Батюшка, прежде построив на ней дом для своей сестры Дарьи Ильиничны Сергиевой (в замужестве Малкиной).

Не только дал деньги на строительство, но сам принимал участие в работах, а позже иногда останавливался в нём. Дом двухэтажный, по фасаду семь окон внизу и четыре вверху с балкончиком. Под крышей на фигурном завершении повальной слеги вырезано: «1860 го апреля 19». Надпись хорошо снизу видна, чёткая, да и весь дом прекрасно сохранился, говорят, что за 155 лет не было ни одного капремонта.

Многие хоромы на этой улице также построены на пожертвования отца Иоанна. Он давал на постройку по 25 рублей, при условии, что строения «на проспекте» не будут похожи друг на друга. Один из таких домов мне показали, пояснив, что сначала жил в нём «голый барин» (разорившийся интеллигент или возомнивший себя барином крестьянин? – уточнить не смогли), а после революции в нём поселилась послушница разорённого Иоанновского монастыря.

Иду далее по улице Иоанна Кронштадтского, разглядываю добротные дома. На бревенчатой стене замечаю два металлических знака: пятиконечную звезду участника Великой Отечественной и прямо над ней квадратную, заржавевшую от времени пластинку, на которой что-то написано с буквой «ять». Так до революции страховали дома на случай пожара – если на пепелище находили пластинку, то хозяин мог требовать возмещения. Приметы двух разных эпох…

У калитки одной из усадеб стоит народ, явно приезжий. Заходят во двор по очереди. Заглядываю… Вся веранда обставлена фотографиями. Это импровизированный музей, устроенный хозяевами дома на пару дней в честь праздника. На снимках – семья Николая Андрияновича Комарова, прототипа литературного героя Евдокима Подрезова из цикла романов Фёдора Абрамова «Братья и сёстры». Здесь «Подрезов» жил. Глядя из нынешнего времени, фигура неоднозначная. Ярый комсомолец, создатель местного колхоза, председатель комиссии по раскулачиванию. Но в годы войны, поставленный руководить районом, отдал всего себя общей победе, не вылезал из командировок. Говорят, что знал не только имена многих жителей района, но даже клички лошадей в разных селениях. Зачастую свою хлебную карточку отдавал многодетным семьям – не мог видеть, как они голодают.

Люди заходят, разглядывают снимки, а жизнь в доме идёт своим чередом. Приехавшая из города дочь Николая Комарова, Надежда Николаевна Усынина, занимается по хозяйству – спешит закончить дела, чтобы присоединиться к празднику на улице. Как понял, музей на веранде она организовала по своей инициативе. В уголке на столик со цветами поставила портрет Батюшки, а к подножию его положила снимки отца и матери. Иоанн Кронштадтский и коммунист Комаров. Странно как-то…

Вспомнился разговор в поезде со священником из Донецка. Спросил я его, кто для него Иоанн Кронштадтский. Он ответил так: «Русский человек». И объяснил, что понял это, когда в его епархии почти одновременно, буквально через день, снарядами разрушили два храма, освящённых во имя Иоанна Кронштадтского. Совпадение? Били по тому, что олицетворяет русское. А русское – это искренность, доброта, самопожертвование. В этом мы все, невзирая на политические убеждения, братья и сёстры – как и написано у Фёдора Абрамова.

Иду дальше по улице… Где-то здесь есть дом, где живёт 94-летняя внучка Дарьи Ильиничны, сестры Иоанна Кронштадтского. Она помнит рассказы своей мамы, которая лично встречалась с Батюшкой. Говорят, что баба Люба, несмотря на возраст, ещё бодренькая, сможет ответить на вопросы. Только вот где этот дом? Поиски мои прервались, когда с другого конца улицы, от Успенской церкви, донёсся колокольный звон. Крестный ход начался!

Спешу занять позицию с фотоаппаратом. Мои московские коллеги, вижу, заранее об этом позаботились – один на столб влез, другой целит объективом с балкончика дома Дарьи Ильиничны. Присоединиться к нему? Или всё же влиться в крестный ход? Вот он уже приближается, слышится: «Святый праведный отче наш Иоанне, моли Бога о нас». Когда ещё в жизни доведётся пройти по улице самого Иоанна Кронштадтского с соборной к нему молитвой?! Кажется, что движется вся улица, река из домов, людей, икон… тут же и местная пацанва, обгоняют на велосипедах.

Впереди вырос белоснежный Никольский храм. Улица упирается в его алтарную апсиду – дальше уже заливной луг, река Сура, а за ней та самая поклонная гора, с которой «скатывается солнце» и где любил гулять Иоанн Кронтшадтский. Молитвенное пение словно бы достигло голубого небосвода – всё вокруг поёт!

(Продолжение следует)

Христианская православная газета Севера России "Вера".