Сегодня, 4 января, день памяти Марии Алексеевны Беляевой (1940 – 2010), родной сестры прот. Николая Беляева (1938 – 2021), – 13 лет назад она отошла ко Господу. По вашим просьбам, дорогие читатели, повторяем публикацию рассказа диакона Вадима Лебедева. История, описанная в нем, повествует об одном из самых важных решений в жизни юной Маши.

Взаперти

Вот уже час Маша сидела запертой в кабинете и все ждала, что он вот-вот вернется, откроет дверь, может опять накричит на нее, и это все наконец закончится. Когда по коридору кто-то проходил, она прислушивалась к шагам, но нет, каждый раз мимо. Была ранняя весна, начало марта 1960 года, темнело рано. Вот и в кабинете начал сгущаться сумрак, предметы начали терять цвет, только папки белели на сером столе. Стало страшно.

Маша боялась темноты. С того самого дня, когда к ним в дом ночью влезли двое грабителей. Маше было тогда восемь лет, ее братья были старше на несколько лет. Отца не было. Мама встала, заслонив собою детей, и властно сказала: «Забирайте все что хотите, только детей не троньте». С такой силой она это сказала, что Маша сразу поняла, их не тронут, не посмеют. И действительно, не посмели. Забрали старенькую швейную машинку, еще какие-то мелочи и ушли. По правде сказать, и взять-то у них было нечего, очень бедно они тогда жили. А потом мама плакала, обняв их, и Маша поняла, чего стоили ей эти слова. Но страх темноты с тех пор остался.

И вот сейчас, в темном кабинете, он разрастался и холодными струйками вползал в душу. Может быть, встать и включить свет? Нет, нельзя. Кто она такая, чтобы здесь хозяйничать. Она сидела на стуле и ждала.

Началось все безобидно и просто. Маше в общежитие принесли повестку в «белый дом», так у них в городе назывался дом, где находились горком, обком и другие государственные учреждения. Она пару раз была там, в актовом зале, участвовала в концертах. Маша три года училась в музыкальном училище по классу фортепиано, и в этом году заканчивала его. Училась она хорошо, на пятерки. Уверенно шла к красному диплому. Ей нужен был красный диплом, ведь он означал свободное распределение, по своему выбору. А ей очень нужно было попасть в тот маленький городок, где жили ее мама и папа, она очень скучала по ним все это время. Когда принесли повестку, Маша сразу подумала, что это про распределение. Наверно ей хотят предложить какой-то хороший вариант. Придется отказаться.

В назначенный час она постучала в дверь кабинета. Вошла. Кругловатый и лысоватый мужчина говорил по телефону, но доброжелательно кивнул ей на стул. Маша села. Он закончил говорить, положил трубку и посмотрел на нее. Она поздоровалась. 

«Здравствуйте, здравствуйте! Какая хорошая девушка! Загляденье!» – воскликнул он с улыбкой. Маша промолчала, не зная, что ему ответить на эти слова. «Вы ведь и учитесь хорошо, наверное, одни пятерки?» – продолжал он. Маша кивнула. «Замечательно, замечательно! Нам так нужны хорошие специалисты. Молодые, красивые, образованные». И он начал говорить о коммунистических стройках, о победе социализма, об успехах в народном хозяйстве, с таким пафосом и убежденностью, как будто был на трибуне. Говорил он минут двадцать. Маша молча сидела на стуле и слушала. 

Наконец он закончил речь. «Вы ведь в этом году заканчиваете учебу?» – спросил он. Маша кивнула. – «Куда хотите распределяться?» – «В город N, там у меня родители живут», – ответила Маша. – «А кто у Вас родители?» – «Мама домохозяйка, а папа – священник». – «Священник?» – переспросил он. – «Да». – подтвердила Маша. Повисла тяжелая пауза. Мужчина как-то изменился, что-то жесткое появилось в лице и улыбка исчезла. «Ай-я-яй, как же так, такая хорошая девушка, и на тебе – такой отец. Я надеюсь, Вы уже начали перевоспитывать его в нашем, коммунистическом духе?» – Маша пожала плечами: «Я сама у него многому учусь». – «Что-о!!?» – внезапно взревел мужчина. Лицо его покраснело, стало жестким и злым. – «Ты что такое говоришь!» – резко перешел он на «ты», – «Соображаешь? Чему ты можешь научиться у него? Сказкам и басням про Бога?» И он начал горячо и убедительно доказывать, что Бога нет, что священники все врут, что религия это отсталость и темнота, и все в том же духе, ярко и напористо. 

Прервал его яростную речь телефонный звонок. Он поднял трубку, ответил. Посмотрел на Машино испуганное лицо, помолчал. Потом вышел из кабинета и запер за собой дверь. Маша осталась взаперти.

Страх все нарастал. Может он просто забыл про нее? А может он что-то задумал, и закрыл ее специально? Что же с ней будет? Вопросы толпились в голове, тревожные и страшные, они множились и, как волны набегали, и били, и били прямо в сердце. Может ее отправят в лагерь? Машина мама была в лагере несколько лет, но никогда об этом не рассказывала. Когда об этом заходила речь, она замолкала, а в глазах появлялась боль. Неужели в лагерь? Но ведь я ничего не сделала. Но мама-то тоже ничего не сделала. Маше стало жалко маму, жалко себя, она чуть не расплакалась. 

Господи, ну что же делать? И вдруг она вспомнила старенького священника, давнишнего друга ее отца, к которому в прошлом году она заезжала по пути на учебу. Они так хорошо поговорили тогда, а потом он проводил ее на поезд. И там, на перроне, неожиданно сказал ей на прощание – «Будьте всегда с Богом!» Какая-то особенная внутренняя сила была в его словах. Она запомнила их. Надо быть с Богом! Маша стала молиться. Она читала молитвы наизусть и молилась своими словами, обращаясь ко Господу и к Божией Матери. «Господи, спаси, сохрани и помилуй рабу Твою и помоги в тяжком обстоянии! Пресвятая Богородица, покрой меня покровом Твоим святым!» Молилась горячо, недоумевая, как раньше не вспомнила об этом. 

За окном пошел дождь со снегом. Застучали капли по подоконнику, свет фонаря еле пробивался через пелену дождя. Как теперь идти до общежития? Да и придется ли идти? Внезапно дверь открылась. Вспыхнул свет. Маша даже вздрогнула от неожиданности и зажмурилась. Мужчина вернулся не один, с ним была высокая женщина в темном, строгом костюме. «Вот Надежда Павловна, эта девушка, выпускница музыкального училища. Отличница. Будущий хороший специалист. Но вот только одна проблема. Отец у нее – служитель культа. Священник. Отсталый человек. А она его перевоспитывать не хочет. Сама у него учится». Женщина строго смотрела на Машу и кивала мужчине. 

«А может, ты и в Бога веришь?» – вдруг спросил он у Маши. «Да», – твердо ответила она. «Да ты совсем с ума сошла!» – закричал он на Машу – «Ты совсем дура что ли!? Ты понимаешь, что ты говоришь?» – И он опять начал говорить фразу за фразой убедительно и красноречиво. – «Его нет, понимаешь? Нету. Все это знают. Только неграмотные старухи и ополоумевшие фанатики в церковь-то ходят, ты сама посмотри. А все образованные люди знают, что это сказки. Христа не было. Выдумка это все!» – Он опять говорил минут 20 увлеченно и страстно. – «Я хочу помочь тебе. Помочь вырваться из этого безумия. И стать настоящим, полноправным членом нашего общества, общества в котором нет места суевериям и темноте». – Он взял листок бумаги, ручку, и положил их на стол, перед Машей. – «Напиши, что ты отрекаешься от своего отца, отсталого и темного человека, и, что ты теперь поняла, что Бога нет и больше в Него не веришь». – Маша взглянула на него и покачала головой: «Я этого не напишу». – «Подумай немножко. Иначе тебе не будет места в нашем обществе. Придется тебя изолировать, как больную, как прокаженную, как гадину. Мы подберем тебе подходящее местечко…» – Он кивнул женщине, и они вышли из кабинета. Ключ повернулся в замке, и Маша опять осталась одна.

«Господи, помоги мне выстоять». Маша молилась шепотом. Она сидела на стуле выпрямившись – держала спинку, как учила мама, расправив узкие плечи, не шелохнувшись, вся сосредоточилась на молитве. «Не оставь меня, Господи!». Какие-то страхи, как угасающие угольки еще вспыхивали в душе, но уже не имели той парализующей силы. Угроза мужчины была реальной и зримой, но уже не такой пугающей. Вдруг Маша подумала, что ее наверно арестуют и посадят в тюрьму – «подходящее местечко», или будут бить и мучить, чтобы она написала бумагу об отречении. Да, будут бить и мучить. Но она не отречется. Ничего не напишет. Маша отодвинула лист бумаги с ручкой подальше от себя. Почему-то радостно и мирно стало в душе, и совсем не страшно. Пусть будет, что будет. 

За окном шел безнадежный затяжной дождь, а в кабинете было уютно, светло и тепло. Маша молилась. Она молилась так, как не молилась никогда еще за свои семнадцать лет. Затекли ноги и ныла спина, но она не шевелилась. Застыла и замерла в тишине. Что-то торжественное и величавое было в этой тишине. Куда-то подевались беспокойные мысли и тревоги. Казалось тишина проникла в ее душу, наполнила все ее существо. «Как хорошо мне здесь быть» – всплыли слова, кажется из Евангелия. Да, это там, на Фаворе, их сказал Петр. «Как хорошо…».

Он пришел часа через два. Распахнул дверь, зло посмотрел на пустой лист, прошипел с яростью: «Дура! Пошла вон!». Маша вышла из комнаты, сжав губы и выпрямив спину, готовая к удару. Но удара не было. Он просто с силой захлопнул дверь у нее за спиной. 

Она добралась до общежития уже за полночь, промокшая и продрогшая. Залезла под одеяло. «Господи, спасибо, что сохранил!». Даже не верилось, что все закончилось. На сегодня все закончилось. Завтра все еще только начнется.

Но ни завтра, ни послезавтра никто не пришел за ней. Хотя она ждала и готовилась. Впрочем, лысоватый сдержал слово. Ее распределили в самый глухой угол их области, в рабочий поселок без храма, с автобусами в райцентр всего два раза в день. Там она прожила 11 лет. До храма и до родителей добиралась по целому дню с тремя пересадками. Но это ничего. Бывало и грустно, и одиноко, но она старалась быть с Богом, как посоветовал ей старый священник, и тоска отступала. А потом она переехала в большой областной город. Там стала регентом в соборе. «Пою Богу моему, доньдеже есмь!». Пела и славила Того, с Кем всегда старалась быть.

Она рассказала про свое сидение взаперти маме не сразу, потом, через несколько лет. Мама обняла ее, прижала к себе: «Мученица ты моя, великомученица!» – «Какая же я мученица, у меня ведь Мария Египетская, а она – преподобная». – «Пока – мученица, а даст Бог, будешь и преподобной!».

Автор: диакон Вадим Лебедев.
Источник: Никольский листок № 6 (107), 2009.
Фото: архив редакции; rightsourcemarketing.com.