"Куда уходит детство?"
Из архива публикаций:
У меня пятеро детей. Нередко мне приходится принимать участие в разговорах о воспитании. Частные школы, спортивные секции, няни со знанием английского - для своих наследников ничего не жалко. Так что же дать детям прежде всего? Монтессори, английский или «Смешариков»?
Я часто вспоминаю свое детство. С раннего утра и до самой ночи в моем распоряжении был весь мир — огромный вишневый сад, где начинался завтрак. Можно было взять с собой бутылку холодного молока с «серебряной» крышечкой, вылезти в окно, пока все спят, и позавтракать на грядке с клубникой. В конце сада, вдоль забора, росли малиновые кущи, сквозь которые я продиралась в венке из куриных перьев, играя в индейца Джо.
Мне нравилось бывать в саду ранним утром. Я училась подражать щебетанию птиц, воображала себя то страдалицей, заточенной в башню, то узником в подземелье, обклеивая платье репейником. В эти чудесные безмятежные времена, наедине с природой, я задавалась вопросом: что же лучше — мечтать о семье или пойти в монастырь? Увы, чарующие картины зефирного свадебного платья, стройного принца и повозки с бубенцами заставили меня забыть о таинственных людях в черных одеждах.
После завтрака я забиралась по скрипучей ветхой лестнице на темный чердак в поисках клада и перерывала горы старья, а потом вылезала на крышу, на маленькую площадку за дымоходом, и писала роман длиной в школьную тетрадь. Каждый день приносил новые приключения — мы с сестрой постоянно спасали бездомных котят, голубей и нищих старушек.
Рядом с домом была церковь «Белая Троица» — древний памятник архитектуры и единственный храм, открытый в конце восьмидесятых годов в Твери, посмотреть который съезжались иностранцы на белом «Икарусе». Мы заранее собирали компанию из босоногих девочек в цветастых ситцевых платьях и бессовестно обступали этих загадочных людей, обвешанных фототехникой, протягивая им букеты подснежников. Нам в ответ давали жевательную резинку и лишнюю канцелярию.
Иногда отец возил нас в походы по окрестным деревням. Мы уезжали на электричке рано утром, а возвращались уже к ночи. Бродили по васильковым лугам, изучали съедобные и ядовитые травы в лесу. Потом находили пенек, папа доставал запотевшую пластиковую коробку от маргарина «Рама», а в ней - горячая вареная картошка со сливочным маслом и укропом. Накрывали «на стол»: мягкий черный хлеб «кирпичиком», яйца вкрутую, пухлые помидоры с треснувшей от спелости боковинкой и спичечный коробок соли.
Дома нам разрешали играть «в домик» - вываливать на пол все, что можно повалить и делать из этого чум. В довершении катастрофы внутрь помещалась горящая настольная лампа, и разрешалось принести бутерброды с колбасой, затащить в чум кота и играть в чукчей.
Нас даже не ругали, когда мы с друзьями ранней весной придумали игру «Московское море». Во дворе разлилась огромная лужа и мы, лежа животом на шифере, загребая рукавами воду, плыли по волнам с криками: «Московское море»!
В нашей семье всегда была жесткая дисциплина. Всех старших, включая родителей, называли «на Вы», из-за стола выходили только после разрешения, повысить голос на родителей было недопустимо. Никто никогда не выпрашивал игрушки или сладости, но сколько радости доставляла подаренная в день рождения коробочка «домино» или стопка книг, найденных под елкой в Рождество!
Мы вели домашнюю стенгазету «Огурец», куда записывали последние новости, происходящие в мире, в юмористической форме. Помимо этого у нас был домашний музей. Из особо ценных экспонатов — бивень мамонта и кусок метеорита. До моих 14 лет у нас дома не было телевизора, но имелось радио.
По вечерам папа читал «Жития святых» или что-то из классики. Особенно любили А.П.Чехова и Н.В.Гоголя. Удивительно было слушать рассказы по радио, а когда по телевизору начался первый телесериал «Рабыня Изаура», мы тайком от отца слушали кино о чуждых нам латиноамериканских страстях.
Папа работал регентом в церковном хоре, и нам приходилось часто бывать в храме. Иногда я прибегала одна перед Литургией. Отскребала с пола воск маленькой лопаткой и представляла себя нищенкой. Однажды иностранец даже подал мне 10 рублей, но папа опустил эти деньги в свечной ящик. После службы я шла в сторожку при храме и прикидывалась голодной и больной, сердобольные бабушки жалели и кормили меня отварным картофелем с солеными огурцами.
Мы с сестрой в белых платочках ходили в пекарню печь просфоры. Женщины вокруг непрерывно пели молитвы, и пахло горячим хлебом. В самом конце нам давали горячие просфоры с собой, и мы торопились съесть побольше, обжигая губы и пальцы. Рождество Христово и Пасха были для нас самыми любимыми праздниками, а новогодний вечер проходил как обычный.
Мне повезло родиться в церковной семье. Мы жили в частном секторе, вокруг было много «церковных» домов, где жили семьи священников. Почти все друзья моего детства стали батюшками и матушками. «Побежали смотреть! В храм венчаться приехали!»,- раздавался вдруг чей-то пронзительный крик, и мы бежали к церкви, c замиранием сердца наблюдая таинство Венчания.
А сколько радости доставляло нам Причастие, помазание и праздничные службы! Особенно запомнились мне Пасхальные службы, на которые мама надевала нам красные шелковые платочки, а в воздухе пахло куличами и весной.
В нашем дворе, кроме нас, верующих семей не было, соседи обсуждали светские темы. Но заходя домой, мы попадали в совершенно иной мир — в углу теплилась лампада, освещая икону Божией Матери, на стене висел большой портрет святого праведного Иоанна Кронштадтского. Над входом в комнату папа повесил самодельный постер непонятного для меня тогда содержания: «Без смирения нет спасения».
Отец c трепетом рассказывал нам о св. прав. Иоанне Кронштадтском, и все мое детство я то и дело встречалась с чудесным Батюшкиным взглядом. Папа приучал нас к молитве, учил делиться со всеми последним и не считать себя лучше других. Я помню, что мне было стыдно грешить, но больше оттого, что меня исповедовали папы моих друзей и друзья моего папы.
В октябрята и пионеры мы с сестрой не вступали несмотря на то, что отцу пришлось пострадать за это. Его унижали, называли сумасшедшим, даже грозились лишить родительских прав. Мама придумала завязать нам на шею аккуратные бантики из бархатного шнура темно-синего цвета и так мы, с Божией помощью, противостояли обществу несколько лет до отмены красных галстуков.
Помню, идем как-то с папой из школы мимо храма, он нам говорит : «Если надо будет умереть за Христа, то мы за Него умрем.» А я спрашиваю: «Папочка, а если нас с колокольни спрыгнуть вниз заставят?» - задрала голову вверх на маленький балкончик под куполами и содрогнулась - «Очень высоко ведь, пап...». А папа строго так, серьезно на меня посмотрел, и я больше не переспрашивала.
Очень долго я вообще не подозревала о существовании матерщины и недобрых людей. К папе постоянно приходили странники, священники, монахи, нищие, иконописцы и люди, которые ходят по снегу босиком. Мама всех спешила накормить, а папа раздавал редкую в то время церковную литературу и часто отдавал нуждающимся всю зарплату до копейки. Мама плакала и спрашивала, как мы теперь будем жить, но вдруг откуда-то появлялись то деньги, то продукты, и все шло своим чередом.
Мы с сестрой и отцом ездили в путешествия. Когда мне было 8, отправились в ГДР. Это был последний год существования Берлинской стены. Остановились у папиного брата в Наумбурге и каждый день прокладывали все новые и новые маршруты на велосипедах. Ездили в старинные замки, поднимались на тысяча первый этаж пешком, долго стояли на смотровой площадке, глядя в синее небо, которое теперь казалось таким близким, наблюдая красоту природы, раскинувшуюся вокруг и так чудно созданную Творцом, пока голова не начинала кружиться от пугающей высоты.
Оглядываясь назад, я благодарю Бога и родителей за детство, которое мне подарили. Они дали мне самое важное — не горы бесполезных игрушек и не образование в Швейцарии. Мои родители наполнили пустой сосуд детской души молитвой, верой в Господа и вечную жизнь, хорошими добрыми книгами, картинами волшебной природы, любовью к Родине, путешествиями по нашему саду, чердаку и старинным замкам. Они подарили мне мир, в котором живет теперь и моя семья. В этом мире всегда светит солнце и пахнет горячим хлебом.
Анна Семак
16.03.2012г.
| Рассказать: |
