Разделившие чашу блокадных страданий: община «Лепта» побывала на экскурсии «Храмы в блокаду»
«Берегите огонь лампады в сердце своем».
(слова из последней проповеди сщмч. Вениамина, митрополита Петроградского,
произнесенные в церкви Николая Чудотворца на Большеохтинском кладбище).
В первый февральский выходной община «Лепта» посетила экскурсию «Храмы в блокаду», посвященную 81-й годовщине снятия блокады Ленинграда – «второго Дня Победы» для жителей нашего города. «Лептовцы» посетили четыре православных храма, действовавших в блокадном Ленинграде, и услышали рассказ о том, как трудились, жили и молились жители осажденного города.
Это была непростая поездка, отправившая в прошлое – не далекое, но совершенно непредставимое для нас, живущих в таком еще недавно благополучном XXI веке. Она заставила нас соотнести себя с нашими старшими родными, вспомнить о том, что жизнь может быть ежедневным подвигом, ежедневным спасением от смерти, ежедневным предстоянием перед Богом.
День 22 июня 1941 года пришелся на праздник Всех святых в земле российской просиявших. Через час после объявления советским правительством о нападении гитлеровской Германии всем приходам Русской Православной Церкви было разослано Послание патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Старгородского), которое начиналось обращением «Братья и сестры!...», несло всем верующим «благословение на предстоящий всенародный подвиг» и призыв к священнослужителям: «Положим же души своя вместе с нашей паствой!».
В военном Ленинграде призыв этот был обращен к 50-ти священникам, которые служили в девяти действовавших православных храмах – тех, что остались от свыше 500 храмов Петрограда дореволюционной поры. Это были люди, чья стойкость в вере была уже не раз проверена: искушением обновленчества, годами террора и репрессий, постоянной угрозой ареста и расправы. И призыв пастыря был ими услышан, а благословение выполнено в полной мере.
Объем обязанностей священнослужителя с началом войны возрос многократно. И это при том, что в условиях осажденного города служители церкви, отделенной от государства, были лишены даже средств к существованию – свой первый блокадный паек они получили только в феврале 1942 года!
Сразу после объявления войны и начала военной мобилизации начался массовый приток желающих принять Таинство Крещения – по свидетельству многих, очереди в храмы и военкоматы были сопоставимы. Крестили по правилам военного времени, практически без оглашения.
С началом бомбежек и особенно с наступлением зимы постоянным делом священнослужителя стало отпевание умерших. Тела свозили на прихрамовые территории, где отпевание шло непрерывно, без имен, с молитвой ко Господу упокоить души усопших, «имена коих Ты, Господи, ведаешь».
После первой блокадной зимы священники обходили дома, чтобы призвать людей на субботники – нужно было собирать и отвозить с улиц трупы. Служители блокадных храмов посещали своих прихожан, делились с ними хлебом, вместе с ними обходили с иконами окрестные кварталы. И, конечно, совершались требы, церковные таинства и служилась Божественная литургия. В приобщении Святых Христовых Тайн Церковь не отказывала, даже понимая, что некоторые люди шли, чтобы «съесть маленький кусочек хлеба», который мог спасти им жизнь.
На первую блокадную Пасху причащали с использованием черного хлеба и свекольного сока. Приобщали всех, без различия конфессий: известно даже, что в Князь-Владимирском соборе причастились два мусульманина. Пасха в 1942 году пришлась на ночь с 4 на 5 апреля – День победы Александра Невского над Тевтонским орденом. Пасхальная служба была особенной: ее под строжайшим секретом перенесли на 6 часов утра, а в полночь на Ленинград был совершен один из самых сильных вражеских налетов…
Многое о жизни православного военного Ленинграда мы узнали во время экскурсии. Все это было очень важно запомнить, запечатлеть в сердце, донести до близких и друзей. Но особенные впечатления остались, конечно, от посещения блокадных церквей, первым из которых на нашем пути был Князь-Владимирский собор.
Это один из самых красивых храмов нашего города, его прекрасный классический образ неотделим от облика Петроградской стороны. С 1938-го по 1941 год это был кафедральный собор, резиденция митрополита Ленинградского Алексия (Симанского), а в начале Великой Отечественной войны – единственный действующий храм Петроградской стороны.
С 1940 года в соборе находилась и наша главная святыня – Казанская икона Божьей Матери, и все 900 дней блокады храм составлял одну из главных духовных твердынь города-фронта. На стенах собора можно увидеть много икон Святителя Николая Чудотворца, принесенных в Никольский придел из других церквей Петроградской стороны, чтобы спасти их от сожжения в безбожные годы.
Во время войны богослужения в храме не прерывались ни на один день, служилась Литургия, нескончаемые общие молебны и панихиды. Как и во многих других храмах, блокадные священники жили здесь же, в церкви – в данном случае, в помещении под крышей с круглым маленьким окошком, которое нам показала экскурсовод.
В самые голодные месяцы зимы 1941–1942 года умерло девять членов клира собора. После войны три священнослужителя: настоятель прот. Павел Тарасов, прот. Филофей Поляков и архим. Владимир (Кобец) – были награждены медалью «За оборону Ленинграда».
В наше время Князь-Владимирскому собору принадлежит особое место в церковной и общественной жизни города. Здесь под руководством настоятеля собора прот. Владимира Сорокина, который возглавляет комиссию по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии, ведется огромная работа по сохранению памяти о прихожанах православных храмов нашего города, погибших во время Великой Отечественной войны и пострадавших от советских репрессий. Составлены синодики Князь-Владимирского собора, Смоленской церкви и другие. Недавно завершен процесс канонизации прот. Михаила Союзова – настоятеля собора, убиенного в 1922 году.
Поклонившись мощам новомученика Михаила, помолившись у Казанской иконы Богородицы и других святынь, хранящихся в соборе, мы направились на Литейный проспект к Спасо-Преображенскому собору.
Собор, построенный императрицей Елизаветой Петровной для гвардейцев Преображенского полка в благодарность за их помощь при ее возведении на престол, был одним из самых больших, помпезных и популярных храмов столицы, утверждавшим величие Российской империи и ее военной истории. После Октябрьской революции он стал оплотом раскольнического движения обновленцев, к которым полностью перешел в 1922 году, за что получил название «обновленческий собор». Спланированное и поддерживавшееся властями обновленческое движение не получило поддержки верующих и практически иссякло уже к началу войны, несмотря на то, что официально было прекращено лишь в 1944 году.
В годы блокады собор, как и другие храмы нашего города, жил тяжелой и напряженной жизнью. В штате на начало войны числилось восемь человек, из которых выжили трое. Проводились богослужения, служились требы. В подвале храма было оборудовано бомбоубежище на 500 человек. В часовню, находящуюся в ограде собора, свозили тела умерших. На прихрамовой территории летом разбивали огород, спасший жизнь многим ленинградцам…
Таковы известные нам факты, за которыми встает суровая, полная лишений и борьбы за жизнь блокадная повседневность.
В храме находятся две особо чтимых иконы, перед которыми молились жители блокадного города: образ Спаса Нерукотворного и икона Божией Матери «Всех скорбящих радосте». Помолились у этих святынь и мы – о своих близких, о нашем городе, о нашей стране…
Следующий на нашем пути – Николо-Богоявленский морской собор, один из символов блестящей эпохи барокко в Санкт-Петербурге и один из самых любимых и посещаемых храмов Северной столицы. В годы Великой Отечественной войны он тоже имел статус кафедрального собора, резиденции митрополита Ленинградского, и был одним из центров религиозной жизни блокадного Ленинграда.
Блокадная история Николо-Богоявленского собора неотделима от памяти о митрополите Алексии (Симанском), будущем Патриархе Московским и Всея Руси – выдающемся православном пастыре нашей церкви. Митрополит Алексий вернулся в Ленинград за три дня до замыкания блокадного кольца. Вернулся добровольно, чтобы быть со своей паствой в течение всех блокадных дней.
Современники свидетельствуют, что святитель проявил героическую бодрость духа и огромное самообладание, постоянно совершал богослужения, ободрял и утешал верующих, помогал им как только мог в их нуждах, вселял в них глубокую веру и надежду на победу над врагом. Он совершал Божественную литургию один, без диакона, ежедневно служил молебен св. Николаю Чудотворцу, обходил храм (в котором и жил) с иконой святителя. Вместо с прихожанами, а иногда и один, он обходил с иконой Пресвятой Богородицы «Знамение» кварталы Коломны, и там, где прошел этот «малый крестный ход», не был разрушен ни один дом.
Митрополит Алексий (в центре) с ленинградскими священниками, награжденными медалью «За оборону Ленинграда»
Главная святыня Никольского собора, у которой мы молились – старинная и очень почитаемая ленинградцами и петербуржцами икона свт. Николая Чудотворца с частицей мощей. Мощи были подарены митрополитом Гор Ливанских Илией – великим молитвенником за нашу Победу, который посетил Никольский собор в ноябре 1947 года. Здесь же находится чтимая Тихвинская икона Божией Матери.
Мы побывали в нижнем, Никольском храме собора. Нарядно, празднично и пышно убранный, под своими, уже немного потемневшими сводами он хранит память обо всех эпохах в истории города – от блестящей елизаветинской поры до бурь перестройки. Но девятиста́м дням ленинградской голгофы принадлежит особое место в его духовном пространстве: кажется, будто тени блокады лежат под барочными завитками, стоят в молчании за колоннами… Мы выходим из собора притихшие, прикоснувшиеся к другому, далекому времени, к другой, трагической реальности.
Дальше наше паломничество по святым блокадным местам повело нас на Большеохтинское кладбище в кладбищенский храм свт. Николая Чудотворца. Это место, ставшее «знаковым» для истории Ленинграда, средоточие блокадной трагедии и памяти.
Большеохтинское (Георгиевское) кладбище – одно из старейших в городе. В 1917 году здесь находилось шесть храмов, среди которых красовался величественный собор Казанской иконы Божией Матери, построенный в русско-византийском стиле купцами Елисеевыми. К началу Великой Отечественной войны из шести церквей уцелела лишь маленькая Никольская, служители которой и приняли на себя весь груз блокадного служения.
В 1941-м – начале 1942 года настоятелем Никольской церкви служил прот. Николай Ломакин, ставший позднее настоятелем Князь-Владимирского собора. Он был в числе свидетелей обвинения на Нюрнбергском процессе, и альбом с его блокадными рисунками был приобщен к делу как документальное свидетельство преступлений нацизма. В своей речи на заседании Международного военного трибунала отец Николай рассказал о том, что ему довелось увидеть и пережить в годы блокады.
В самые страшные месяцы количество погибших ленинградцев достигало нескольких тысяч в день! Вокруг храма трупы были сложены штабелями по 30–100 тел, часто перегораживая проход к церкви. Обессиленные голодом люди, привозившие своих усопших к храму, нередко падали и умирали рядом с ними.
Отпевание проходило на улице, почти круглосуточно. Какие физические и моральные силы нужно было иметь истощенному голодом и холодом священнику, чтобы исполнять этот совершенно неподъемный труд? Что давало ему эти силы? Ответ очевиден...
После отпевания тела везли хоронить на городские кладбища, в том числе, и на Пискаревское. Многие оставались здесь, на Большеохтинском, где, кроме умерших в блокаду, есть могилы советских солдат, павших в боях за Ленинград, жертв советско-финской войны, исторические и современные захоронения. Среди них – могила жительницы блокадного Ленинграда Галины Владимировны Скопа-Родионовой, которую называли «блокадным соловьем», потому что ее серебряный голос постоянно звучал по радио в осажденном городе.
Мы побывали в Никольской церкви, заказали панихиды по своим усопшим близким, помолились у особо чтимых здесь икон Божией Матери «Скоропослушница» и Смоленская.
На обратном пути экскурсовод немного рассказала и о других храмах блокадного города – св. Серафима Саровского на Серафимовском кладбище и св. Дмитрия Солунского в Коломягах. Надеемся, что в следующих поездках мы сможем познакомиться с их историей подробнее.
В завершение мы посетили церковь Успения Божией Матери на Малой Охте, построенную на месте бывшего Малоохтинского кладбища и уничтоженного храма равноапостольной Марии Магдалины.
Новый храм-памятник жертвам ленинградской блокады был освящен 8 сентября 2001 года, в день 60-летия начала блокады. Сейчас здесь находится целый храмовый комплекс, включающий Успенскую церковь, деревянную часовню, памятник сщмч. Вениамину, митрополиту Петроградскому и Гдовскому, монумент «Детям Беслана» и монумент «Ангел с крестом», посвященный православным воинам, погибшим на Кавказе. Здесь, в небольшом, с любовью и очень красиво устроенном прихрамовом уголке, ощущается молитвенный настрой и царит скорее тихая печаль, нежели дух скорби и трагедии. А торжественный белокаменный храм, отражающийся в стеклянных фасадах высящихся рядом зданий, контрастирует с окружающей его урбанистической средой, усложняя и обогащая городское пространство, а также придавая ему глубину и новый смысл.
Интерьер Успенской церкви прекрасно оформлен. С купола спускается паникадило в виде Ангела со свитком, читающего имена усопших в блокаду. Здесь много замечательных образов современного письма, среди которых особое внимание привлекает необыкновенная икона Божией матери «Хлебная» (или «Хлебенная»). Этот список со старинной северной иконы был выполнен по благословению строителя и первого настоятеля церкви прот. Виктора Ерошенко, трагически погибшего при строительстве храма. «Хлебный» образ был написан в память о трех иконах, найденных в блокадную зиму жительницей Ленинграда и спасших жизнь ее близким.
Посещение «блокадного храма» на Охте подвело итог нашей экскурсии. Мы вернулись в наше время, когда боль и ужас пережитого в блокаду уже не так остры, но в сердцах остается скорбь, память и молитва. И еще нам остается источник, который животворил и питал переживших те страшные дни и который «вчера, сегодня и вовеки тот же» – Господь наш Иисус Христос, Его Церковь и наша Вера православная.
Огромная благодарность руководству общины «Лепта» за организацию поездки, ее участникам – за единодушие и молитвенный дух, экскурсоводу Наталье Юрьевне – за интересный и содержательный рассказ.
В заключение хочется привести слова, которыми отец Николай Ломакин закончил свое свидетельство на Нюрнбергском трибунале: «Русские люди, ленинградцы до конца исполнили свой долг перед Родиной…, а Православная Церковь разделила чашу этих страданий. Она молитвой и проповедью Слова Божьего вносила бодрость и утешение в сердца верующих, и принесла на алтарь Отечества щедрую жертву».
Подготовила Екатерина Каплан, община «Лепта».
Фото предоставлены участниками поездки.
