Ко дню рождения Санкт-Петербурга

На островах и островках Невской дельты за три с лишним века вырос не просто огромный — прекрасно-сказочный город-музей. Эти улицы и берега явили целый архипелаг православия: с островами — монастырскими обителями и соборами, островками — малыми церквями и часовнями. У каждого «острова», осеняющего крестами гостя-паломника, — своя история, свои легенды, летопись возрождения. Последнее, конечно, — только если неказистому заводику или складу (каким он вынужденно притворялся все советские годы) посчастливилось обрести привычные купола и собрать богомольцев под свежепобеленные своды.

Только несколько точек на карте великого города — из числа наиболее дорогих автору — уместились в границах статьи. С ними — и остальными, не названными, — желаем читателям когда-нибудь ознакомиться самостоятельно, посетив берега Невы.

Отсчет петербургского времени для приезжего открывается, конечно, на вокзале. Но хлопоты прибытия — словно еще часть пути, а не сам город.

Питер для меня по-настоящему начинается с распахнутой гостеприимным полукружием колоннады Казанского собора — в его гранитные объятия всегда радостно попадаю, как только вместе с суетливой толпой выныриваю из метро на углу Невского проспекта и канала Грибоедова. Днем на Невском толкаются немилосердно. Избежав риска закружиться и унестись вслед за прочими туристами, быстро пробираемся к перилам мостика через Грибоедовский канал. Здесь толкотни меньше, и — пусть себе надрываются зазывалы на экскурсии и теплоходные прогулки, — можно спокойно осмотреться.

Итак, прямо перед нами, только перейти проспект — громада Казанского собора. Обернувшись в другую сторону по течению канала, видим невдалеке разноцветный, затейливо-нарядный силуэт Спаса-на-Крови. Справа и слева даль Невской перспективы теряется в тумане — людском и архитектурном, но, сверившись с картой, определяем: с одной стороны главная магистраль города приведет нас к Дворцовой площади и Петропавловской крепости с одноименным собором, с другой — далеко-далеко, за Московским вокзалом, на исторической окраине северной столицы — лежит Александро-Невская лавра… Четырехконечный крест, соединяющий эти четыре святыни града святого Петра, пусть и станет нашим первым маршрутом. А дальше — посмотрим.

Хранящий Россию

Для нижегородцев в многоколонных объятиях Казанского собора — словно особое благоволение. Здесь в советские годы разместился оплот агитации безбожной власти, Музей истории религии и атеизма. Но именно в его запасниках все тягостные десятилетия неузнанной сохранялась святыня, похищенная в 1927 году из Саровской пустыни, — мощи преподобного Серафима Саровского. В 1991-м везли их, вновь обретенные, сначала на вокзал и коленопреклоненно (весь вокзал стал на колени) провожали в Москву, а потом автомобильным крестным ходом — до самого… нет, уже не Сарова, закрытого города ядерщиков, а Дивеева, по пророчеству преподобного: «Плотью перенесусь в Дивеево».

В соборе сумрачно от темного камня стен и колонн. Тихая очередь движется к образу Пресвятой Богородицы. Для хранения именно этого списка чудотворной иконы, явленной в 1579 году в Казани, собор и был построен — в 1811-м.

Казанская икона не раз спасала Россию в самые черные времена — под угрозой было само существование государства. В 1612 году, когда враги уже обосновались в московском кремле. И ровно через два столетия: Наполеон рвался к Москве, и накануне решающего Бородинского сражения Михаил Кутузов о победе молился Владычице — здесь, перед Казанским Ее образом.

Памятник императору

Выходим снова на Невский проспект и по каналу Грибоедова следуем к другой петербургской жемчужине: храм Воскресения Христова, всем известный как Спас-на-Крови, притулившийся у самого парапета набережной, постепенно вырастает перед нами. Чем ближе, тем больше заметно деталей — наличников, колонок и куполочков, изысков росписи… Вернее, мозаики: храм снаружи и внутри украшен миллионами ломтиков смальты, сложенных в иконописные сюжеты. Роскошное, какое-то восточное и словно избыточное великолепие не раздражает, а напротив — хочется смотреть и смотреть.

Мастера от души постарались, увековечивая память убиенного в 1881 году императора. «На крови» — потому что кровь здесь пролилась. Царя-освободителя, Александра Второго. Крепостное право он упразднил и мужичков освободил, а от бомб и террористов, получается, страну не уберег. Но вот — словно собою прикрыл?

Внутри храма, в западной его части, ровно под золотой главкой колокольни (если смотреть с улицы) траурной сенью обозначено место скорбного события. Под сенью видим часть мостовой — той самой — и фрагмент старинного ограждения набережной.

Большевики закрыли собор. В 1930-е годы его даже предназначили к разборке. Сломать не успели — война началась. При налетах фашистской авиации здание устояло, но один из 150-килограммовых фугасов, пробивший купол и застрявший в перекрытиях свода, обнаружили и обезвредили аж в 1961 году…

В мае 2004-го, после более чем 70-летнего перерыва, в храме вновь совершили литургию.

Петропавловка

Здесь родился город. В 1703 году Петр Первый заложил на Заячьем острове крепость, а в ней — собор в честь своих небесных покровителей, первоверховных апостолов Петра и Павла. Собор с видным тогда всему городу высоченным шпилем колокольни, увенчанным ангелом с распростертыми крыльями и крестом в руках.

Крепости не суждено было отражать внешних врагов, но пришлось стать казематом для врагов внутренних — главной государственной тюрьмой. В нее узники попадали не по приговору: достаточно было царского слова. Собор же был назначен последним приютом ушедших в мир иной императоров. Сегодня по брусчатке Петропавловки не маршируют крепостные караулы, а вольно расхаживают гости из всех стран мира.

Чтобы оценить великолепие городских горизонтов, неплохо подняться на куртины — крепостные стены. Панорама дальней набережной видна отсюда как непрерывная лента, изрезанная прихотливым силуэтом крыш, и над всеми возвышается полукругом темный, в золотых отблесках купол Исаакия. Тут снова нижегородцам — гостинчик: Староярмарочный собор в Канавине создан архитектором Огюстом Монферраном как «репетиция», игрушечная копия петербургского храма.

Лавра воина-схимника

Наконец у подножия нашего маршрутного «креста» лежит Александро-Невская лавра. Князь Александр, возвращаясь из ханской Орды, в дороге заболел и почил в Городце на Волге, в Феодоровском монастыре. Мощи его перенесли во Владимир, а оттуда, по воле державного строителя Петербурга, — в новую столицу. Так великий князь вернулся к туманным топям, где бился в 1240-м со шведами, а в 1242-м — с немецкими рыцарями на льду Чудского озера. Вернулся в гробу, святым схимником. До сих пор почивает здесь.

Взрастившая столько подвижников, воспитавшая в духовной академии не одно поколение архиереев, лавра и во времена лихолетья продолжала невидимо оберегать страну. В ответ на волну репрессий новой власти здесь возникает Александро-Невское братство. Оплот православия не устоял только в 1932-м — в ночь на 18 февраля чекисты арестовали разом всех монашествующих.

За два года до этой ночи в пригородную Вырицу из лавры выезжает тяжко больной духовник обители, иеросхимонах Серафим — будущий преподобный Серафим Вырицкий. Там, в маленьком домике, еще почти 20 лет он будет молиться за Россию, принимать множество скорбящих, а в годы Великой Отечественной войны повторит подвиг саровского старца — многодневное, многонощное моление на камне.

Преподобный Серафим Вырицкий предсказывал: «Придет время, когда не гонения, а деньги и прелести мира сего отвратят людей от Бога, и погибнет куда больше душ, чем во времена открытого богоборчества. С одной стороны, будут воздвигать кресты и золотить купола, а с другой — настанет царство лжи и зла. Страшно будет дожить до этих времен». А мы — дожили?

На лаврских кладбищах-некрополях упокояется братия, а с нею — цвет литературы и искусства столицы.

Не очень далеко от лавры — надо пройти берегом Невы — похоронена блаженная Матронушка-босоножка, на рубеже ХIХ и ХХ веков питерская молитвенница и прозорливица. На ее могиле и сейчас происходят исцеления.

Часовня блаженной Ксении

Еще одно кладбище, только совершенно не роскошное, — простонародное Смоленское в глубине Васильевского острова. И еще одна блаженная — святая Ксения Петербуржская.

До ее часовни можно добраться общественным транспортом, но мы попробуем совершить маленькое паломничество. Конечно, шумный Невский к тому не располагает, поэтому пешее странствие лучше начать, например, от стрелки Васильевского острова. Миновав Биржу и Ростральные колонны, свернем на набережную Смоленки и, примерившись к тихому речному течению, пойдем неспешно, наблюдая за бойкими стайками прибрежных уток. Примерно через час впереди покажется массивная желто-каменная кладбищенская ограда, а за ней, чуть правее, бирюзовая Смоленская церковь.

Входим в ворота. Часовню пока не видно — от храма надо пройти по аллее влево.

Когда-то святая Ксения, «безумием мнимым безумие мира обличиши» (так поется в ее тропаре), ходила питерскими улицами, приникая сердцем и молитвой к обездоленным. Теперь к ней стекаются «труждающиеся и обремененные» всего православного мира.

Кроме освященного масла, паломникам раздают лепестки цветов, стоящих у раки, — многие приносят букеты.

Поклонившись святыне, получив помазание от стоящего тут же батюшки, люди медленно обходят вокруг здания. Кто-то в сторонке читает акафист, кто-то молится, припав к стене часовни, каждый о своем горе-нужде.

Издавна блаженной Ксении принято писать записочки — просьбы или благодарения. Рассказывают, что когда при советской власти часовня была закрыта и огорожена, находились смельчаки — перебрасывали записки через забор. Сейчас послания оставляют на выступе стены или опускают в специальный ларь-ящик, устроенный на улице рядом с большим крытым подсвечником. Свечи всегда тут горят.

Монастырь на Карповке

От основания Иоанновской женской обители на берегу реки Карповки (в самом начале ХХ века) до ее закрытия в 1923-м прошло совсем немного времени. Провидев это, святой праведный Иоанн Кронштадтский даже не благословил отводить место под сестринское кладбище. «Не потребуется вам», — сказал с грустью. Но в день освящения монастырского храма произнес следующие слова: «Да прославляется здесь имя Господне до скончания века!» И вот новая история монастыря (с 1989-го) уже оказывается длиннее дореволюционной.

По завещанию «дорогого батюшки» — так называют сестры основателя обители, а за ними повторяют и паломники, — его похоронили здесь, в нижнем храме-усыпальнице. Есть предание, что гроб святого новые хозяева монастырского здания достать не смогли — он все глубже уходил от них в землю, и тогда усыпальницу решили опечатать. Приходя «к батюшке», люди у закрытого храма долгие годы прикладывались к определенному месту стены — за которым, как знали, находится гробница. Прикладываются и теперь — прежде чем войти в обитель и прощаясь с ней.

Чтобы еще побыть с великим пастырем, стоит посетить в Кронштадте его музей-квартиру, побывать там в Морском соборе, пройти по тихим улицам, паркам и набережным…

Вот незаметно мы выбрались и за границы Санкт-Петербурга. Что ж, можем навестить обители и храмы за его пределами, — например, махнуть в Вырицу, да и знаменитый Псково-Печерский монастырь не так далеко отсюда, всего ночь пути. А можно продолжить путешествие по «стогнам града» великого Петра. Города, осеняемого Ангелом, держащим крест.

Текст, фото: Светлана Акимова / Нижегородская митрополия.