Иоанновская община

 

Новогодние праздники отошли, оставив чувство недоумения и неудовлетворенности.

 

В последние дни декабря по традиции, по заведенному порядку, носились люди по магазинам, закупая подарки, продукты и еще попутно всякую всячину про запас, ведясь на предпраздничные распродажи. Нервно-сосредоточенные, боясь не уложиться ко времени, варили, пекли, строгали салаты, или раскладывали по салатницам и тарелкам то, что успели урвать с утра в кулинарных отделах универсамов. Упаковывали, прятали в укромные места, или складывали под елку то, что собирались в новогоднюю ночь дарить.

 

С полудня уже начинали провожать старый год, лениво переключая каналы телевизора. Ничего не затрагивало за живое. Разве что в сто первый раз можно было посмотреть «Иронию судьбы…», пытаясь вызвать давно забытое чувство ожидания праздника. Но есть к вечеру уже не хотелось, салаты кисли на столах, закуски обветривались на тарелках, подарки распаковывались и, почему-то, не особенно радовали. Хотелось чего-то другого, но не определенного. Вспоминалась штампованная фраза : «царила праздничная атмосфера». Фраза вспоминалась, атмосфера способствовала, а праздника не чувствовалось.

 

Торгово-развлекательные центры, кафе, кинотеатры по всему городу с трудом вмещали в себя количество желающих получить удовольствие, насладиться, отдохнуть, развеселиться, расслабиться. Но, веселых лиц почти не было видно. Люди с потухшими глазами упрямо-уперто перетаскивали себя из одного места в другое в поисках праздника.

 

Город сиял электрическими гирляндами, подсветками, рекламными щитами. Разряженные елки искусственными пирамидами возносились на всех площадях и площадках, а радости не ощущали люди. Несчастные ,они отдали в жертву празднику деньги, время, труды по подготовке, а плодов жертва не принесла. Напрасной была жертва – ничего в душе не произошло.

 

Душа, откормленная повседневными развлечениями не шелохнулась. Чрево ,  пресыщенное в будни любыми вкусностями без ограничений, не оценило праздничных стараний, а дух давно опал на дно, и лежал, распластанный, придавленный разрешительным  слоганом: « Если нельзя, но очень хочется, - то можно». Постепенно первые два слова фразы потерялись за ненужностью (только смущают зря), и никаких ограничений  уже вытерпеть невозможно. Все – можно!  А праздника – нет!

 

*            *            *

 

Выдержав сухую, безморозно-бесснежную паузу, погода к Рождеству показала, когда должно ударить морозу и припорошить снегу. Скрипит, похрустывает он под ногами спешащих  к вечерней службе.

 

Мало мы елок разве повидали? Но от этих двух рослых красавиц,  вставших  прямо от входа по обеим сторонам ступеней, улыбка умиления растягивает губы. Встречают гостеприимно  всех входящих будто две девицы на выданье крестьянского или мещанского звания, одетые для встречи в лучшие свои наряды. Не дорогие, но выдержанные в русской традиции. Не аляповато-заносчиво разукрашенные, а любовно одетые в праздничный по чину убор.

 

Отвесив три поклона, поднимаемся мимо свечной лавки наверх. Свет на площадке второго этажа приглушен, полумрак утишает поднявшуюся внутри радостную рябь. Царственно-величественная, пышно убранная, так богато, что искусственная густая хвоя едва просвечивает, упирается наконечником в потолок ель-царица. Посверкивая крупными, отборными старинными игрушками и дорогими огнями гирлянд, она останавливала подходящих своей монументальностью и вызывала другое чувство – трепет. Покоем и достоинством веяло от нее, и по праву  подле  ее подножия  занял место вертеп.

 

Наверх, наверх, в храм!

 

По обеим сторонам Царских врат четыре елки из леса.  Чуть выше человеческого роста. Простые. Босоногие. Нищие. Будто душа, очищенная постом, принесшая покаяние, и осознавшая ничтожность перед Творцом. Волхвы принесли Младенцу богатые дары. А мы что можем? Только чистое сердце. А ель? Свою девственную чистоту.  И тогда, вопреки всем законам природы, расцветут на елках лилии, и в нашей жизни произойдут такие чудеса, о каких и помыслить мы не могли.

 

Как незаметно служба подошла к концу! Паникадило и боковые светильники погасили. Свечи еще горят, да внешняя подсветка собора бело-голубыми квадратам ложится на плитку начинающего пустеть храма. Сестры поют Рождественские колядки. Звучат они как молитва Младенцу Христу. Тихой радостью праздника вступает Рождество.

 

Татьяна Павлова,

община "Живое слово"

 

Рассказать: