Иоанновская община

 

Надежда пересчитала оставшиеся деньги. До зарплаты неделя. Как обычно, не хватило, пришлось брать в долг, и те тают, удержать не успеваешь. Еще раз придирчиво просмотрела листок с расчетами.

 

Что можно урезать? На дорогу! На дорогу можно сократить, если не ехать до станции на автобусе, а идти пешком. Сорок минут. Как-то пришлось пешком возвращаться. Не меньше сорока минут. Вставать придется раньше. На работу пешком до станции можно еще. А после работы? Нет, не осилить. Но, если съэкономить на утренних поездках, то будет ровно на день сумма денег, выделяемых на питание.

 

Значит, тому и быть. И для здоровья полезно. Пешком-то. А там, глядишь, и втянемся. Может, не очень тяжело будет.

 

Для себя бы Надежда не раздумывая сократила эту статью расходов. Вернее, она бы ее не включала. И дорогу эту одолела минут за двадцать. И туда, до станции, и обратно.

 

Но жила она в области, а работа была только в городе. И детский сад, куда возила она пятилетнюю Верочку, тоже – только в городе. У них в поселке все позакрывали. Было два детских сада. Но в одном теперь жилконтора,  паспортный стол и дом быта, а другой переоборудовали под кафе и фитнес центр.

 

Верочка выдержит ли пешком? Ну, лиха беда начало. Посмотрим.

 

Надежда, довольная найденным выходом, придвинула листок со списком продуктов на Пасху.

 

Не с шиком, конечно, но самое необходимое, чтоб разговеться очень даже выходило.

 

«Яиц два десятка. Десяток покрасить, на куличи шесть штук, и еще четыре останется. Покрасить придется луковой шелухой. Яйца соседям подарить, девчонкам на работе. Да, двух десятков должно хватить. Воспитательнице бы еще. Ладно, возьму какое-нибудь. Все же отдариваемся. У Лены, соседки, всегда яйца такие яркие. Ее яйцо и возьму.

 

Мука, масло, сливки, изюм. Да-а-а, в городе придется покупать, Здесь дороже.

 

Дрожжи! Дрожжи же еще! Надо каких-то три рубля. Может, впишусь?

 

***

 

Не вписалась. Утром Верочку было никак не растолкать и ехать пришлось на автобусе, чтоб на работу не опоздать. И вечером снова на автобусе. Надежда с тоской представила обратный путь с тяжелой сумкой продуктов и Верочкой, да еще после работы. И поехали они. Дрожжи купить Надежда забыла, а когда отсчитала контролеру положенную сумму, в кошельке сиротливо остались болтаться двадцать копеек.

 

На душе сгущались тучи. Опять просить в долг? Господи, как же стыдно! Десятки не хватит, а больше брать, так возвращать с чего? И что это за хозяйка такая, у которой вечно до зарплаты денег не хватает? Но ведь не хватает же!

 

- Мама, ты чего все молчишь? Ты злишься? У тебя лицо такое сердитое, - Верочка теребила за рукав.

- Нет, родная, я думаю.

-А что думаешь?

-Денег не хватает.

- А на что не хватает?

- На дрожжи.

- А дрожжи зачем?

- Куличи печь. Пасха через три дня.

- А куличи зачем?

- Ну как, - смешалась Надежда, - праздник. Радость. Христос воскреснет.

- Почему воскреснет?

- Потому, что его убьют.

- Почему убьют?

- Потому, что злые.

- А ты почему злишься?

- Денег не хватает.

 

Надежда с Верочкой не торопясь шли по сухой стежке. Снег почти растаял. Воздух был еще холодный, но птицы суетились и во всю глотку орали уже по-весеннему. Земля черной грязью обнажилась из-под снега. Огромные лужи разлились по дорогам и тротуарам, и только вдоль поребриков , по сухому верху протоптаны были узкие, почти козьи тропы.

 

Сумка и пакет оттягивали руки, спина уже ныла и хотелось побыстрее добраться до дома. Но двигаться приходилось медленно, чтобы вписаться в границы дорожки.

 

Сзади кто-то уверенно шлепал по лужам. Надежда повернула голову. Мужик в резиновых сапогах приветливо улыбнулся и ходко обогнал. Метров через десять-двенадцать он остановился за краем лужи. Нагнулся и стал поднимать что-то с влажной земли.

 

Надежда пригляделась. Купюры. Несколько купюр зеленого и голубого цвета.

 

Мужик обернулся и, выставив комок мятых денег, воскликнул:

- Глядите! Вот повезло-то!

 

У Надежды криком зашлась душа. « Это мое! Это нам было! Мы же одни всегда вечером по этой дорожке ходим! Ну откуда ты взялся, мужик?!»

 

Верочка шла сзади, глядя под ноги, старательно выбирая место посуше, чтоб не запачкать свои микки-маусы, так она называла ботиночки, и, видимо, ничего не заметила.

 

А Надежда, хоть и прикусила губу, чтоб не взвыть, слез удержать не смогла. Так и текли тихие соленые струи по щекам до самого дома.

 

Когда подошли к парадной, Надежда попросила Верочку открыть дверь. В руках у ребенка было две пустых бутылки.

- Котенок, ну зачем ты грязь подбираешь?

- Мам, давай бутылки сдадим. На дрожжи хватит?

 

***

 

В пятницу у Надежды был выходной. Купить злосчастные дрожжи, напечь, покрасить, убрать квартиру, она решила с утра. А уж бутылки сдать надо совсем пораньше, чтобы соседки не увидели, а то разговоров потом не оберешься.

 

***

 

Пункт приема вторсырья открывался в восемь утра. Магазины тоже. Оставив Верочку смотреть телевизор, Надежда, сложив в пакет тщательно вымытые бутылки, еле дождавшись открытия, помчалась менять их на заветные рубли, а те, в свою очередь, на дрожжи. Управилась быстро. Через двадцать минут после выхода она уже стояла возле дверей в квартиру . Опустила руку в правый карман. Так, в правом дырка. Ключи в левом.

- Доченька, я пришла, - громко сообщила Надежда. Но радость в крике оборвалась на взлете. Дырка! В правом кармане дырка от ключей. Все никак руки не доходили зашить. А она пачку дрожжей положила в правый.

Боясь предположить худшее, ощупала подкладку. Нету !

 

- Я сейчас, - бросила она, уже выскакивая из квартиры, и, сбиваясь с дыхания, не обращая внимания на вязнущие в грязи и разъезжающиеся ноги, бежала к магазину, высматривая, где могла обронить она маленький желтый кубик. Влетела в магазин, ощупала глазами каждый сантиметр пола. Хотя, что было смотреть? Пол был чист и пуст.

- Вы что-то ищите? – поинтересовалась стоящая за прилавком девушка.

- Да. Вы пакетик дрожжей не видели? Я у вас сейчас брала.

-Нет, не видела. А Вы другой купите.

- Спасибо, - сгорбившись, повернулась к выходу Надежда.

 

***

 

С трудом поднимая по лестнице ставшие будто чугунными ноги, возвращалась она домой. Перед своей площадкой подняла голову и увидела направляющуюся к ее квартире соседку Лену.

 

- О, Надь, привет. А я к тебе. Слушай, мне Гришку дети привезли, а я в запарке. Еще печь столько надо, варить. Может, возьмешь его к себе? Они с Верочкой поиграют, а ты своими делами занимайся. Гришаня спокойный, ты же знаешь. Только его занять надо чем-то. А с Верочкой они…- строила планы соседка. Но, внимательней присмотревшись к Надежде, осеклась.

 

- У тебя что-то случилось?

- Да нет. Просто не строится все как-то, - не смогла пожаловаться на свою беду Надежда.

- Тогда так, - недолго думая, будто давая распоряжение подчиненным, объявила Лена, - Верочку ко мне. Я их в большой комнате посажу, им найдется чем заняться. А ты, мать, иди-ка в церковь. Сегодня вынос плащаницы в два часа. Давай-давай. Не строится у нас в жизни все и всегда. Мы одно думаем, а получается, как получается. Мы предполагаем, а Бог располагает. Я к тебе в час зайду за Верочкой. Она у тебя спит?

- Да спит.

-Ну и хорошо. И мой, глядя на нее, заснет. Не кисни, девонька, пробьемся, - похлопав Надежду по спине, попрощалась Лена.

 

***

 

Сколько раз Надежда была в церкви, можно по пальцам пересчитать.

 

Когда муж болел. Свечки ставить заходила. Да потом, когда отпевали. Да еще как-то собралась духом и отстояла Литургию. Ничего не поняла. Будто в другом государстве побывала. Люди чужие, язык чужой. Но читала « Отче наш» утром и перед сном, и Великим постом не ела скоромного. Вот и вся вера.

 

Что такое Плащаница, слыхом не слыхивала. А тут ее еще и выносить будут. Но решилась и пошла. Все равно ничем заниматься не моглось.

 

В церкви пыталась сосредоточиться. Изо всех сил пыталась. Все пространство, казалось, было пропитано духом скорби. И ее беда представилась вдруг такой маленькой по сравнению с трагичным величием Службы.

 

А когда народ потянулся прикладываться, Надежда присела на краешек скамьи. Без мыслей. Мысли, почему-то не приходили. В голове и внутри стало тихо-тихо. И вдруг кто-то тронул ее за плечо.

- Простите, пожалуйста.

- Да, - подняла глаза Надежда.

 

Перед ней стояла женщина в длинной черной юбке, черном пиджаке и черной, с серебристыми нитями, косынке. И пахло от нее так приятно. Тонко. Но, вроде, не духами.

- Простите, только не обижайтесь, пожалуйста, - быстро заговорила женщина, - я на вас несколько минут смотрю и вдруг захотелось сделать подарок. Захотелось. Понимаете?

- Да, - не понимая, кивнула Надежда.

- Только не обижайтесь, ладно? Храни Вас Господь.

Женщина пригнула голову, ткнулась губами в платок Надежды, что-то сунула ей в руку и стремительно, будто застеснявшись, отошла.

- Спасибо, - вслед громко прошептала Надежда.

Потом разжала кулак. На ладони лежала свернутая вчетверо пятисотрублевая купюра.

 

 

 

Татьяна Павлова,

община "Патронаж"

 

Рассказать: