Схиигумения Серафима с 1991 по 2013 гг. была настоятельницей Иоанновского ставропигиального женского монастыря г. Санкт-Петербурга. Сегодня обитель чтит ее память — семь лет назад, 9 ноября 2013 года, матушка почила о Господе.

Предлагаем вашему вниманию замечательную статью Нины Ставицкой от 2014 года, написанную в честь годовщины со дня преставления схиигум. Серафимы. 

«Птенцом Алексиевским» в своем слове после панихиды назвал архиепископ Истринский Арсений схиигумению Серафиму, добавив при этом, что орлом она, может, не сделалась, но птичкой большой стала. И ныне отлетела бессмертная душа почившей в те обители, где нет ни печали, ни воздыхания, ни слез, ни заботы…

Еще архипастырь назвал игумению Серафиму человеком послушания, что очень ценно для монашествующих и в особенности для тех, кто стоит во главе монастырей. Человек духовный, по словам Владыки, всегда ищет поддержки и совета у более опытных людей. И матушка Серафима делала то, на что получала благословение или одобрение, а саморешениями не занималась.

— Она радовалась возможности позвонить Патриарху Алексию II и услышать его наставление, совет по вопросам, связанным с жизнедеятельностью обители, — говорил владыка Арсений в своем слове на 40-й день после кончины матушки.

Огромной поддержкой было для матушки и общение со Святейшим Патриархом Кириллом, который относился к ней с большим вниманием, интересовался состоянием ее здоровья и настаивал на продолжении лечения. Матушка всегда обращалась к Его Святейшеству в решении важных вопросов и неизменно следовала его совету.

В тиши собора Двенадцати Апостолов, где в 1992 году монахиня Серафима была возведена в сан игумении и Патриарх Московский и всея Руси Алексий II вручил ей игуменский посох, мы разговариваем с одной из старейших насельниц — монахиней Херувимой (Гребеньковой). Матушка Херувима рассказывает, что их настоятельница прошла настоящую школу подвижничества, научилась глубоко вникать во все дела и проблемы, не останавливаться на полпути еще в те годы, когда выполняла ответственное послушание сначала в Митрополичьих, затем в Патриарших покоях у покойного Святейшего Патриарха Алексия II. Та школа дала такую сильную подготовку, что ее не испугал, не поверг в панику колоссальный объем восстановительных работ в почти разрушенной и оскверненной обители.

Более двадцати «разношерстных», разнородных организаций (начиная с театра и заканчивая райтрестом столовых), обосновавшихся в стенах монастыря, никак не хотели съезжать. Жильцы квартир тоже противились переезду с «насиженного места». Нынче трудно в это поверить, потому что монастырь на Карповке у всех, кто побывал в нем в течение последнего десятилетия, ассоциируется с благолепием храмов и ухоженностью монастырских зданий. А игумении Серафиме пришлось одновременно быть и требовательным «прорабом» на той великой стройке, и усердной собирательницей сестер.

«Пюхтицкий десант», как сказал владыка Арсений о сестрах, направленных сюда из Пюхтицкого Свято-Успенского женского монастыря, стал тем благодатным виноградником, который не усох, а дал свои плоды. Но сегодня здесь появилось много сестер, которых можно причислить к новому поколению насельниц обители на Карповке. Воспитанные в постперестроечное время, когда идеология вседозволенности и потребления стали чуть ли не доминирующими в нашем обществе, они пришли в монастырь каждая со своим «багажом» знаний, представлений о монашестве, каждая со своим, порой непростым, характером. И встретились с требовательной во всех отношениях настоятельницей, что расценивают теперь как великое благо для себя, своего духовного роста. Одна из молодых монахинь, подвизающаяся в монастыре шестой год, заметила: «По всему было видно, что матушка Серафима любит сестер, переживает за них. Но это была не та попустительская любовь, какую можно встретить у иных родителей, не трепетно-нежная, а, я бы сказала, строгая любовь».

Строгая любовь игумении Серафимы помогла многим из них побороть искушения, укрепиться в вере и прикипеть душой к обители, которую они избрали для духовного спасения. И когда матушка-настоятельница, предчувствуя скорый конец, решила с ними со всеми по очереди попрощаться, плакали все. Одна за другой выходили они от нее с иконочкой святого праведного Иоанна Кронштадтского и подаренными ею красивыми четками, ничего не видя вокруг, потому что слезы застилали глаза. Только недавно сестры узнали, что в минувшем году, на один из самых любимых ею праздников — Введение во храм Пресвятой Богородицы, — игумения Серафима, благословившись у Святейшего Патриарха Кирилла, приняла тайный постриг в великую схиму.

Прощалась матушка с сестрами в схимническом облачении, и, как проникновенно сказал в проповеди на 40-й день ее кончины иерей Олег Гаврилов, «…многие видели перед собой не просто человека, а ангела во плоти, который уже готов был встретиться с Господом».

На насельниц нового поколения сильное впечатление произвела история, связанная со схимническим облачением матушки. Вот что они мне поведали: Татьяна (мирское имя матушки) нередко ездила исповедоваться в Троице-Сергиеву лавру к архимандриту Тихону (Агрикову). Позже, поступив в знаменитый Пюхтицкий Свято-Успенский монастырь и неся там послушание на коровнике, в гостинице для паломников, в богадельне, новоначальная послушница старалась поддерживать связь с отцом Тихоном. Передавала ему через пюхтицких сестер письма — даже писала ему на Кавказ, где отец Тихон, вынужденный покинуть любимую обитель, долгие годы жил в горах.

Батюшка знал, что инокиня Татьяна приняла монашество с именем Серафимы — в честь преподобного Серафима Саровского — и спустя некоторое время стала настоятельницей Свято-Иоанновского монастыря в Санкт- Петербурге. Вскоре он передал ей через одного человека… схимническое облачение, что, конечно, поразило ее до глубины души. Ведь принять великую схиму — значит достигнуть высшей степени монашества. Но она еще такая молодая, неопытная во многих духовных вопросах! Так облачение (неизвестно, кому оно прежде принадлежало) и пролежало у матушки до декабря прошлого года. А в декабре она его достала и была в него облачена при постриге. В нем ее и похоронили.

Могилка матушки теперь находится на погосте монастырского подворья в поселке Вартемяги Всеволожского района, где ее трудами был восстановлен храм святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Там же погребена мама схиигумении Серафимы, схимонахиня Гавриила.

Часто бывает, что один-единственный случай, один эпизод из какого-то временного отрезка жизни — будь то детство, юность или зрелые годы — способен словно прожектором высветить основную черту личности человека, главное, стержневое качество его души. Об этом мы говорили с иеродиаконом Никоном (Муртазовым), с которым матушка-игумения однажды поделилась своими детскими воспоминаниями. Как-то в прекрасный солнечный день Таня с сестренкой Олей — побежали купаться на речку. Таня настолько обрадовалась теплой воде, что даже не заметила, как удалилась от берега. Потеряв опору под ногами, она стала тонуть. И тут ее словно током пронзило: если я утону, родители будут ругать Олю! Оле сильно достанется за меня! В следующие секунды девочка вспомнила, что святитель Николай помогает на водах, и что было силы закричала: «Святителю Николае, спаси меня!» По словам матушки, она увидела на берегу старца, который помог ей выбраться на берег со словами: «Больше так не делай, далеко не заходи!»

Рассказывая об этом, игумения Серафима хотела показать, как великий Угодник Божий явил чудо спасения еще одной верующей душе. Но мы с отцом Никоном увидели этот случай и в другом ракурсе: находясь между жизнью и смертью, девочка в первый миг подумала не о себе, а о сестренке и грозящем ей наказании. Потом всю свою жизнь она будет в первую очередь думать о других: заботиться о сестрах обители, духовно опекать и растить их. (А любимая сестренка Оля, ставшая монахиней Людмилой, сегодня исполняет обязанности настоятельницы Свято-Иоанновской обители на Карповке, изо всех сил стараясь, чтобы тяжелая для всех утрата не сказалась на слаженности монастырской жизни).

Великую заботу проявила матушка Серафима о самом отце Никоне, о чем он не мог говорить без волнения. Инвалид с раннего детства (телега с заснувшим старичком-возницей переехала мальчику ногу) Боря Муртазов много в своей жизни болел: всякие хвори то и дело прилипали к его ослабленному организму. Однако «дух бодр, плоть же немощна». И, как написано в предисловии к сборнику рассказов отца Никона «Журавлиная гора», уже в детстве мальчик учился преодолевать свою немощь — молитвой и творчеством. Рисовал, пел, много читал. Вступив во взрослую жизнь, он стал диаконом и служил в Пюхтицком монастыре. Затем нес послушание иконописца в Горненской женской обители в Иерусалиме. Там, на Святой Земле, и принял монашеский сан. Но тут пришла беда: иеродиакон стал стремительно терять зрение. Медики сказали, что без операции не обойтись, и чем раньше ее сделать, тем меньше будет риска ослепнуть.

А дальше произошло поистине удивительное событие: игумении Серафиме (Волошиной) приснилась его покойная мама — монахиня Магдалина, с которой они были знакомы по Пюхтицам. Ходит мать Магдалина (в миру — Дарья Матвеевна) по комнате взволнованная, беспокойная и говорит: «Борису грозит полная слепота. Помогите ему, матушка!» Настоятельница позвонила в Снетогорский женский монастырь на Псковщине своему духовнику — архимандриту Гермогену (Муртазову) — родному брату отца Никона — и спросила: «Батюшка, у отца Никона проблемы со зрением?» Отец Гермоген (духовник матушки Серафимы) ответил, что его брату надо срочно ложиться в больницу на операцию. Тут матушка назвала имя замечательного потомственного врача — офтальмохирурга Сергея Юрьевича Астахова, которого она хорошо знала, и добавила: «Пусть отец Никон приезжает, мы примем его как родного. Все сделаем!» Операция, проведенная профессором Астаховым, прошла успешно. После чего игумения Серафима с улыбкой сказала: «Отец Никон, вы теперь у нас в заложниках! Оставайтесь! Будете служить, петь на клиросе, рисовать и реставрировать иконы». Он остался, и четырнадцать лет его жизни в Санкт-Петербурге прошли в неоскудевающей духовной радости. Иеродиакону Никону исполнилось 74 года, архимандриту Гермогену — 78. Видятся братья редко, но молятся друг за друга, а теперь вот будут молиться и об упокоении души рабы Божией схиигумении Серафимы, чей светлый образ навсегда останется в их памяти. Много добра сделала матушка на земле!

…Узнала она диагноз своей страшной болезни девять лет назад. Все, с кем мы встречались в стенах монастыря, в один голос говорили: приняла игумения Серафима его со смирением, не оставляя ни на день труды по созиданию обители. А ризничная — монахиня Херувима (Гребенькова) — сказала, что у их настоятельницы был яркий пример, достойный подражания. Это — Святейший Патриарх Алексий II, который, тяжело болея в последние годы жизни, продолжал совершать Божественные литургии, участвовать в разных форумах, стремясь укрепить положение Православной Церкви в государстве. Так и схиигумения Серафима (Волошина), «птенец Алексиевский», уходила в мир иной с благодарностью Господу за Его великие дары: возможность потрудиться на ниве Христовой и в какой-то степени увидеть плоды своих трудов.

10.10.2014.

Автор / источник: Нина Ставицкая /
сайт монастыря «Крестовая Пустынь», поселок Солох-Аул.
Фото: Владимир Ходаков / «Крестовая Пустынь»; Иоанновский монастырь.

• 
• 
• 
• 
• 
•