Вчера, 13 августа 2022 года, в Большом зале Санкт-Петербургской академической филармонии им. Дмитрия Шостаковича прошел памятный вечер с премьерой оратории «Страдалец до Голгофы». Мероприятие, посвященное 100-летию духовного подвига священномученика Вениамина (Казанского), митрополита Петроградского и Гдовского, посетил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. В числе организаторов памятных мероприятий – Благотворительный фонд «Иоанновская семья».

Музыкальное произведение композитора Михаила Малевича исполнили Академический симфонический оркестр филармонии, при участии хора духовенства Санкт-Петербургской митрополии. Драматургической основой оратории стало письмо-завещание, написанное митрополитом Вениамином из одиночной камеры тюрьмы на Шпалерной улице и адресованное протоиерею Петру Ивановскому, другу и сопастырю, настоятелю храма святого Андрея Критского на Рижском проспекте.

Дирижер: Михаил Голиков. Режиссер: народный артист России Александр Галибин. Чтецы: народный артист России Александр Галибин, заслуженная артистка России Ирина Савицкая и другие. Автор-составитель литературной основы: Любовь Ивановская. 

Помимо БФ «Иоанновская семья» Памятный вечер был организован Константино-Еленинским женским монастырем, Александро-Невским братством, межвузовской Ассоциацией духовно-нравственного просвещения «Покров», при участии Свято-Троицкой Александро-Невской лавры. Проект реализован по благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Варсонофия.

Именно в Большом зале филармонии, в здании бывшего Дворянского собрания, сто лет назад размещался Петроградский ревтрибунал и проходил судебный процесс по сфабрикованному делу «О сопротивлении изъятию церковных ценностей». На суде было 86 обвиняемых, включая митрополита Вениамина. Об этом рассказала гостям Памятного вечера тематическая выставка, подготовленная Музеем-древлехранилищем Александро-Невской лавры, которая прошла перед началом Вечера в фойе филармонии.

Премьера оратории «Страдалец до Голгофы» – масштабный проект, который стал венцом событий, приуроченных к 100-летию Петроградского процесса. Вашему вниманию – рассказы участников рождения замысла проекта, собранные журналистом Мариной Ланской для Санкт-Петербургского церковного вестника «Вода Живая»: игумении Иларионы (Феоктистовой), настоятельницы Константино-Еленинского женского монастыря Санкт-Петербургской епархии; композитора Михаила Олеговича Малевича, автора оратории «Страдалец до голгофы»; автора-составителя литературной основы оратории Любови Александровны Ивановской, правнучки прот. Петра Ивановского.

Предисловие

5 июля 1922 года в здании Дворянского собрания, занятого Петроградским ревтрибуналом, прозвучал приговор, завершивший показательный судебный процесс, который вошел в историю как «Петроградское дело». 86 человек – духовенство и миряне – обвинялись в «распространении идей, направленных против проведения советской властью декрета об изъятии церковных ценностей…».

Трибунал приговорил к расстрелу 10 человек. Шестерым приговор смягчили, заменив расстрел лишением свободы. А четверых тайно расстреляли в ночь с 12 на 13 августа под Петроградом, предположительно на станции Пороховые Ириновской железной дороги.

Так окончился земной путь митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина (Казанского). Вместе с ним были расстреляны архимандрит Сергий (Шеин), адвокат Иоанн Ковшаров и профессор Санкт-Петербургского университета Юрий Новицкий. Всех четверых реабилитировали в 1990-м, а через два года причислили к лику святых.

Игумения Илариона, настоятельница Константино-Еленинского монастыря

Письмо

Когда началась эта история, сказать точно нельзя. Кажется, уже много лет у участников проекта памятного вечера было всё, что необходимо для рождения замысла. Митрополит Вениамин незримо, а иногда и вполне предметно присутствовал в их жизнях. Но на то, чтобы на первый взгляд разрозненные части сложились вместе, а нужные люди встретили друг друга, потребовалось время. Одной из вешек на этом пути стала встреча друзей в доме протоиерея Николая Кузьмина, клирика Никольского собора. Сам отец Николай к тому времени уже почил, но его духовные чада и близкие продолжали собираться вместе в его память. 

На одной такой встрече, за празднованием Рождества Христова, зашел разговор о новомучениках российских, в том числе о священномученике Вениамине. И Сергей Андреевич Зегжда по памяти стал читать письмо, которое митрополит Вениамин написал из тюрьмы своему духовному другу протоиерею Петру Никандровичу Ивановскому, благочинному, настоятелю храма святого Андрея Критского на Рижском проспекте.

Казалось бы, ничего удивительного, ведь текст этого письма разошелся среди верующих сразу после убийства митрополита. Оно переписывалось, перепечатывалось, даже цитировалось в книгах. В самой первой публикации о новых российских мучениках, еще в 40-е годы, — в труде протопресвитера Михаила Польского — уже были напечатаны выдержки из этого письма.

И все-таки одна гостья немало удивилась. Это была Любовь Александровна Ивановская, правнучка священника Петра Ивановского, адресата письма. Замысел памятного вечера в Филармонии принадлежит именно ей, как и текст литературной основы оратории. Та встреча в память отца Николая Кузьмина стала для нее судьбоносным событием.

В зале суда. Зрители

Ум и сердце в согласии

Любовь Ивановская: Письмо хранилось в моей семье все эти годы, но я не придавала ему особого значения, даже верующим знакомым о нем не рассказывала: не видела смысла. Сейчас я понимаю, что мне нужен был какой-то толчок, некий запрос от того, кому это действительно нужно. Сергей Андреевич Зегжда был именно таким человеком. Конечно, письмом многие интересовались, прежде всего Александро-Невское братство, которое создал митрополит Вениамин. Они переписывали, снимали от руки копии. И так как несколько слов в письме написано не очень разборчиво, в этих копиях попадаются неверные слова.

Впервые целиком расшифровать каждое непонятное слово и объяснить его высочайшее духовное наполнение удалось именно Сергею Андреевичу. Позднее он написал книгу о митрополите Вениамине, назвал её «Страдалец до Голгофы». Это же название мы, организаторы памятного вечера в Филармонии, решили дать предстоящему событию, потому что лучше и точнее, мне кажется, придумать невозможно. Впервые эти слова в адрес митрополита Вениамина произнес архиепископ Иннокентий (Тихонов), который впоследствии тоже был расстрелян, в 1937 году.

(Любовь Александровна на миг замолчала, взглянула на портрет Сергея Андреевича на стене её комнаты, и продолжила.)

Любовь Ивановская: Понимаете, Сергей Андреевич — совершенно уникальное явление в послевоенном Ленинграде и нынешнем Петербурге. Именно явление, как и друживший с ним протоиерей Николай Беляев (старший священник Иоанновского ставропигиального женского монастыря СПб, †12.01.2021), и еще множество людей, про которых мы говорим «старой закалки». 

Имея в виду, конечно, не советскую социальную закалку, а то зерно православия, которое было посеяно в их сердца подвижниками благочестия, прежде всего митрополитом Гурием (Егоровым). Он собирал вокруг себя молодежь, воспитывал её, наполнял сердца настоящей христианской любовью. И эти молодые люди, совершенно незаурядные, получившие прекрасное образование, направили свои таланты на служение Богу. Отмечу, всё это было в советский период, когда верующая молодежь должна была бы находиться в состоянии подавленном — а она расцветала внутренне. 

Так, отец Николай, ученый-астроном, всю жизнь хранил архивы о мучениках, документы, они потом пригодились и его другу Сергею Зегжде, который тоже был ученый, математик, профессор кафедры теоретической и прикладной механики в Санкт­-Петербургском государственном университете. При этом написал несколько удивительных по глубине и знанию материала книг о новомучениках, истории Церкви, собрав перед этим колоссальный объем материала. То есть у этих людей не было диссонанса ума и сердца. Принять от них эстафету, сохранить и продолжить в меру сил их дело — это огромная ответственность и, одновременно, совершенно незаслуженная честь для нас.

Допрос митрополита

Прошу уничтожить

Любовь Ивановская: Помню, спустя несколько лет после знакомства я поделилась с Сергеем Андреевичем тем, что меня смущало. Последние слова письма митрополита Вениамина были такие: «Прошу уничтожить». Я не могла не думать над тем, почему Пётр Никандрович, отец Пётр, не уничтожил письмо, как велел ему духовный наставник митрополит Вениамин.

Сергей Андреевич, напротив, к этому факту отнесся совершенно спокойно. Он сказал: «Как хорошо, что письмо сохранилось, потому что это безусловная святыня нового времени». Он объяснил мне, что это вещественное свидетельство святости, священномученичества. Конечно, есть рассказы, устные предания о том, как встречали смерть те, кого мучили за Христа. Как люди, стоящие где-нибудь там, в римском театре, были тому свидетелями и передавали это свидетельство другим. Но здесь мы получили физическое свидетельство этой святости. Вот, человек находится перед Голгофой, и он говорит и пишет то, что уже не принесет ему никакой славы, никакой выгоды. А доподлинно известно, что письмо было написано после вынесения приговора. И что же он пишет? То, что у него на душе. А что у него на душе? Радость и спокойствие. «Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда хорошо».

А потом мы с Сергеем Андреевичем начали восстанавливать по документам историю и поняли, что письмо не было уничтожено потому, что отец Пётр его смог прочитать только после мученической кончины митрополита Вениамина. Благодаря простому стечению обстоятельств, а точнее — промыслительно, святыня дошла до наших дней.

Члены трибунала на совещании

Маленькая ложечка и большие тревоги

Любовь Ивановская: Митрополит Вениамин с моим прадедом были близки не только духовно, но и дружески. Моя бабушка в воспоминаниях писала, что в храм часто приезжал митрополит, что он очень любил отца Петра, а ей, тогда еще маленькой девочке, всегда привозил какие-нибудь подарочки. Например, вот эта серебряная ложечка, которую я до сих пор использую для кофе, как раз его подарок. Письмо митрополита, присланное из тюрьмы, было написано в ответ на полученную от отца Петра посылку. Что было в посылке, неизвестно, а в прилагаемом к ней письме наверняка Петр Никандрович писал о том, что волновало тогда всё духовенство. Переживания, вопросы, сомнения в то время захватили весь верующий Петроград. Прежде всего отца Петра тревожил арест самого митрополита. И потом — вообще всё то, что происходило вокруг.

А происходило не просто оскорбление Церкви, это была попытка разрушить её. В то время уже выступил Александр Введенский с компанией, заявив, что патриарх Тихон отрекся от пат­риаршества и поручил, по сути, ему возглавить Церковь. Как раз недавно мне удалось раздобыть газету от 17 мая 1922 года со статьей об этом, она будет представлена на однодневной выставке в фойе Филармонии в день памяти митрополита Вениамина.

Все эти тревоги, по-видимому, отец Петр выразил в своем послании, которое вложил в посылку. Он спрашивал, как же теперь быть, что делать. О вопросах можно догадаться только по ответам владыки. И тот ответил, что нужно просто быть христианином и нужно не сомневаться. Нет смысла пересказывать содержание письма, лучше его прочесть. И хотя оно было написано после 5 июля, потребовалось время, чтобы найти возможность передать его. Как происходила эта передача и доставка письма, я не знаю. Но оно пришло, вероятно, уже после 12 июля. А в этот день Петра Никандровича арестовали, это доподлинно известно. То есть письмо было передано не ему, а, наверное, моей прабабушке, потому что отец Петр был уже в тюрьме. И так письмо сохранилось, дождалось возвращения Петра Никандровича. К тому времени митрополита не стало, и отец Пётр прочитал его письмо уже совсем другими глазами. Он понял, что его нужно сохранить, как святыню, несмотря на большой риск.

Члены судейской коллегии

В поисках противоположного

Любовь Ивановская: Я была далеко не единственная, кого не оставляла тема памяти наших новомучеников, среди духовных чад отца Николая Беляева или тех, кто был близко знаком с Сергеем Зегждой. Несколько человек из нашего круга были воодушевлены не меньше, чем я. Мысль о том, что 100-летнюю годовщину духовного подвига священномученика Вениамина нужно отметить как-то особенно, они приняли совершенно естественно. Вопрос был один: как именно?

Прежде всего, мы решили, что событие должно пройти в Филармонии. Хотя бы для того, чтобы люди узнали или вспомнили, что происходило в этом зале сто лет назад. Для современников, даже для верующих, Филармония со своим музыкальным миром — сама по себе, а духовная история Отечества и подвиг святых — сам по себе. Хотелось соединить то, что сейчас разъединено. В довоенные и послевоенные годы верующие ленинградцы, например моя бабушка, ходили в Филармонию. У меня сохранился ее дневник, где она об этом пишет. У бабушки были одни тряпочные туфли, она их подкрашивала краской, придавала приличный вид именно для того, чтобы сходить в Филармонию послушать музыку. И, я думаю, таких, как она, помнящих суд над митрополитом, а может, и присутствовавших на нем — по фото видно, сколько там молодых людей, — было немало. Теперь эта память ушла вместе с ними.

Раз место определилось, мы стали размышлять, какого формата должно быть наше событие. Первое, что пришло в голову, — провести типичную просветительскую постановку с рассказом о митрополите. А потом вдруг стало понятно, раз это сейчас музыкальный зал, там должна прозвучать музыка. Не классика, не попурри. Это должно быть цельное произведение, посвященное именно этому подвигу, этим людям, явившим свою святость. Тогда пришла идея обратиться к Михаилу Малевичу, потому что он православный композитор.

Музыка в реанимации

Михаил Малевич, композитор: Как я отреагировал на предложение? Был обескуражен, потрясен тем, какая невероятно трудная задача передо мной поставлена, при этом ни минуты не сомневался. Я с молодости мечтал написать что-то большое, но не было профессиональной зрелости, подходящей концепции. И вдруг мне представилась возможность написать, может быть, важнейшее произведение в моей жизни. У меня за годы накопился кое-какой материал, что-то из него пригодилось, остальное было написано в процессе работы. И я всё это время чувствовал Провидение. Я тогда сильно заболел, у меня был ковид, тяжелая форма с риском для жизни. Лежал в реанимации и не мог спать. Там, знаете, всё время приборы издают однообразные звуки. Я спасался от них внутренней музыкой. Тогда я уже знал тропарь священномученику Вениамину наизусть. Ему я и молился о своем выздоровлении, и сочинял одновременно музыку к тропарю, эта музыка стала потом центральной темой оратории.

Святыня на «Авито»

Любовь Ивановская: Как только наш замысел обрел формы, мы получили полное одобрение Патриаршего совета по культуре, а позже — благословение митрополита Варсонофия. Это придало сил. Но в какой-то момент проект застопорился. Нам чего-то будто не хватало, может быть, духовного сопровождения. Попытки найти духовных лиц, которые будут с нами на каждом этапе, будут действительно вовлечены, ни к чему не приводили. И тут снова вмешался случай, как сказал бы кто-то другой, но не я. По-моему, нам помог сам митрополит Вениамин. Предыстория такая.

Мой прадед Петр Никандрович был знаком со святым праведным Иоанном Кронштадтским и редактировал его книгу «Живой голос». У меня сохранилась фотография святого, подаренная моему прадеду, вот она висит (указывает на фото). И у меня с возрастом тоже появилась потребность в изучении всего, что касается Иоанна Кронштадтского. Я собираю всё, что могу достать по этой теме, и часто покупаю букинистические издания. И в момент затишья в движении нашего проекта я совершенно случайно нашла на «Авито» вот такое Евангелие (протягивает небольшое по формату старинное издание, открывает, на титуле — автограф митрополита Вениамина с дарственной надписью).

Здесь написано: «Благословение потрудившейся в храме св. прмч Андрея Критского Александре Васильевне Грязновой. Митрополит Вениамин», а внизу стоит дата, проставленная его рукой, — 21 апреля 1922 года. То есть это Евангелие подарено уже тогда, когда начались страшные события, приведшие митрополита к гибели. И тогда, когда в этом храме настоятелем был как раз мой прадед священник Пётр Ивановский.

Находка, конечно, очень обрадовала, но почему-то я не могла уснуть всю ночь. Меня тревожила мысль, что вот живут в Петербурге люди, у которых хранится эта семейная реликвия, которая к тому же является настоящей святыней, а они продают её. Я про себя решила, что хотя бы три раза спрошу их, точно ли они хотят расстаться с такой вещью, и только тогда уснула. Правда, выполнить задуманное оказалось не так просто. Первый раз женщина по телефону подтвердила, что Евангелие было подарено какой-то троюродной тетке её мужа и они хотят его продать. 

Второй раз, уже при встрече с продавцом, я еще раз ему объяснила, какая это святыня, и снова спросила, хочет ли он её продать. Он уже заметно начал нервничать и переспросил, буду ли я покупать. Я думала, как же мне его третий раз об этом спросить? Не примет ли он меня за сумасшедшую? Но все-таки ввернула вопрос, получила утвердительный ответ и, наконец, забрала Евангелие. А подпись мне прямо указала, куда идти за поддержкой нашего проекта, и я пошла на Рижский проспект в храм святого Андрея Критского, подала сорокоуст об упокоении Александры, которой митрополит подарил Евангелие. В храме, сейчас это подворье Константино-Еленинского монастыря, я познакомилась с игуменией Иларионой. И она сразу откликнулась на нашу идею, которую ей, по сути, принес вот так вот запросто человек с улицы. Я встретила живое сердце. И проект снова пришел в движение.

Вот она какая, правда жизни

Игумения Илариона, настоятельница Константино-Еленинского монастыря: Так сложилось, что с самого начала моей церковной жизни владыка Вениамин в ней невидимо присутствует. Наверное, это что-то общее для тех, кто пришел в храм в начале 1990-х годов. Церковное возрождение того времени, во многом, — это плоды подвига новомучеников и исповедников российских. И, конечно, в нашей епархии — прежде всего священномученика Вениамина. А с другой стороны, наше городское подворье Константино-Еленинского монастыря, храм преподобного мученика Андрея Критского, тоже связан с новомучениками. Владыка Вениамин здесь неоднократно служил, а священномученик Философ Орнатский строил наш храм, был его настоятелем, жил здесь более двадцати лет, основал Общество распространения религиозно-нравственного просвещения. 

Потом к деятельности общества подключился и владыка Вениамин. Началось их тесное духовное и дружеское общение. Недавно мы проводили ряд памятных мероприятий, посвященных столетию кончины отца Философа, и потому, когда Любовь Александровна предложила нам поучаствовать в подготовке вечера в Филармонии, я восприняла это как естественное продолжение.

И сам замысел оратории мне показался замечательным. Это не обыкновенное светское мероприятие, а событие в русле молитвенного духовного почитания священномученика. Само место, здание Филармонии, — не просто место неправедного суда, это как раз не так важно. Но это место духовного подвига святого человека. Вот это важно. Собраться именно там — значит зримо явить соборность Церкви: и клира, и мирян, если исходить из понимания Церкви как единого духовного пространства, такого, где уже нет времени.

Это история, которая, собственно, не история вовсе, а современность и даже больше, вечность. Потому что мы почитаем наших новомучеников как живых и действующих с нами.

А в прикладном значении очень хорошо будет, если больше людей просто откроют для себя имя такого замечательного человека, священномученика Вениамина. И это нужно, конечно, не ему, а нам. Для спасения души. Опыт новомучеников особенно важен в переломную эпоху для глубокого серьезного осознания своей собственной жизни. Мы можем буквально учиться у них, как они решали трудные вопросы, которые ставила перед ними действительность, как поступали, как смирялись, а в чем проявляли твердость. Когда начинает казаться, что мир во мраке и все живут страстями, и есть соблазн решить, что это и есть правда жизни, пример новомучеников спасает. Понимаешь, что правда жизни — она в другом, в тех людях, которые сохранили и пронесли через всю жизнь чистоту души.

Вот она какая, правда жизни. Вот ее надо знать.

Литературная основа

Михаил Малевич: Первоначально для оратории у меня было только письмо митрополита Вениамина. Само по себе такое сильное, что я не представлял, как можно музыкой не испортить целостное восприятие письма, избежать фальши, да еще и эмоционально подкрепить, усилить впечатление.

Любовь Ивановская: Я согласилась с Михаилом. Нужно было дополнительное смысловое наполнение, чтобы подвести к письму, объяснить его высочайший смысл, настоящее чудо. А почему чудо? Потому что представьте себе митрополита, стоящего перед толпой: если сперва на слушание пускали верующих, то потом там присутствовали специально подученные студенты Зиновьевского университета («после вынесения приговора о расстреле и конфискации имущества, студенты Зиновьевского университета дружно и громко рукоплескали» (из книги священника Михаила Чельцова «Воспоминания „смертника“ о пережитом»). — Прим. ред.). Несмотря ни на какие пасы, которые он получал в ходе процесса, когда можно было бы на кого-то свалить вину или сгладить свою значимость в том или ином событии, он совершенно искренне и непоколебимо стоял на своих позициях и высказывался только в защиту других, а не в свою. Провокационные вопросы летели в него, как стрелы, но отлетали и будто не могли его затронуть. И какое смирение в его словах, сказанных перед трибуналом: «Я не знаю, что вы объявите в приговоре — жизнь или смерть, но что бы ни было — я с одинаковым благоговением обращу очи горе, возложу на себя крестное знамение (при этом митрополит широко перекрестился) и скажу: слава Тебе, Боже, за всё».

Мне же предстояло придумать литературную основу, которая это бы передавала каким-то образом. Тут стоит отметить, что я лектор, но писать не умею, единственное, что могла бы сочинить, — очередную ознакомительную статью. И только.

Что же я делаю? Открываю похвалу священномученику Вениамину, написанную митрополитом Анастасием (Грибановским), епископом Русской Православной Церкви Заграницей. Читаю — и понимаю, что дополнить или тем более улучшить это похвальное слово невозможно никому, обо мне вообще речи нет. Единственное, похвала отражает дух того времени, когда она была написана, события 1940-х годов. Зато есть замечательные глубокие мысли на этот счет в книге Сергея Зегжды. И есть прекрасные слова Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 1992 года, который принимает решение о канонизации митрополита Вениамина и других новомучеников. И мне становится понятно, что надо просто всё это соединить. 

И вот я сажусь и пишу, поскольку я не привыкла набирать на компьютере, просто пишу от руки. Это длится не больше двадцати минут. И в итоге получается хорошо. Но моей заслуги никакой. Думаете, это Люба Ивановская написала? Нет конечно. Потому что я так не умею и никогда не смогла бы создать эти слова. Так получился литературный текст для оратории, не сочиненный, а состоящий из мыслей и чувств людей, которые прожили всё это и описали.

Минута в минуту

Любовь Ивановская: Михаил берет эту литературную основу, сочиняет несколько музыкальных тем, что-то переписывает, добавляет, например, колокола. Наконец присылает окончательный вариант. Получается, что произведение будет звучать в зале со сцены 45 минут. И прямо на следующий день, читая очередную книгу о митрополите Вениамине, я нахожу воспоминания о процессе, которые хранились в ленинградском архиве. И вот что читаю: «5 июля, в день объявления приговора, здание Филармонии было закрыто с трех часов дня, публика стала собираться к вечеру, войти можно было только по входным билетам (еще и поэтому у нас не будет билетов, а только приглашения) и после тщательной проверки документов, удостоверяющих личность. 

К моменту выхода подсудимых Большой зал Филармонии был наполнен публикой. В 08:55 выходит революционный трибунал. Председатель петроградского трибунала Н. И. Яковченко выносит приговор, оглашение которого занимает 45 минут». Ровно столько, сколько спустя сто лет в Филармонии будет звучать похвала.

Иногда мне кажется, что весь наш замысел вовсе не наш, он уже существует. Существует это произведение, это событие, а наша задача только взять его и, хотя бы не испортив, воплотить. Вот и всё. 

В публикации использован источник: Вода живая.
Фото: источника и foto.patriarchia.ru.

О том, как прошли мероприятия памятного дня 13 августа 2022 года, посвященные мученическому подвигу митрополита Вениамина, включая Памятный вечер в Большом зале Санкт-Петербургской академической филармонии, читайте в наших ближайших публикациях.